Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— А как же мое дело?

— Как только его затребуют в суд, я сейчас же дам вам знать.

— Как только его затребуют в суд?

— Так точно.

— Значит, оно еще не в суде?

— Насколько мне известно, еще нет, сударыня.

— Так мой процесс еще и не начинался?

— Нет.

— Можно ли надеяться, что его в скором времени затребуют?

— Нет, сударыня! Да нет же, Господи!

— Значит, со мной сыграли шутку!.. — воскликнула, поднимаясь, старая графиня. — Надо мной недостойно подшутили!

Флажо сдвинул парик на затылок.

— Боюсь, что так, сударыня, — пробормотал он.

— Метр Флажо! — вскричала графиня.

Адвокат вскочил со стула и подал знак Маргарите, чтобы она приготовилась в случае чего вступиться за хозяина.

— Метр Флажо! — повторила графиня. — Я не намерена терпеть подобного унижения, я буду жаловаться начальнику полиции. Он найдет обманщицу, осмелившуюся так меня оскорбить.

— Ну, это маловероятно, — заметил Флажо.

— А когда ее найдут, — продолжала разъяренная графиня, — я подам на нее в суд.

— Что, еще один процесс? — уныло спросил адвокат.

Его слова заставили старуху спуститься с высот, на которые ее вознес гнев, и возвращение было печально.

— Да, увы… — пробормотала она. — Ах, в каком прекрасном расположении духа я сюда ехала!..

— Что же вам сказала та дама, ваше сиятельство?

— Прежде всего, что прибыла по вашему поручению.

— Мерзкая интриганка!

— И от вашего имени она мне сообщила, что мое дело затребовал суд, что вот-вот должно начаться слушание, поэтому я должна поторопиться, иначе могу опоздать.

— Увы! — воскликнул г-н Флажо. — Никто нашего дела не затребовал.

— О нас забыли, не так ли?

— Забыли, ваше сиятельство, на веки вечные забыли. Остается только надеяться на чудо, а вы знаете, что чудес не бывает…

— О да! — тяжело вздохнув, согласилась графиня.

Флажо отвечал графине таким же вздохом.

— Послушайте, господин Флажо, — не унималась графиня де Беарн, — я вам сейчас кое-что скажу…

— Слушаю, сударыня.

— Я этого не переживу.

— Ну-ну, успокойтесь, зачем же так волноваться?

— Боже мой, Боже мой! — вскричала несчастная графиня. — У меня больше нет сил!

— Мужайтесь, сударыня, мужайтесь! — попытался приободрить ее Флажо.

— Посоветуйте, что мне делать?

— С удовольствием! Возвращайтесь в свое имение и никогда больше не доверяйтесь тем, кто приедет от моего имени без письменного подтверждения.

— Да, надо возвращаться…

— Это было бы разумнее всего.

— Поверьте мне, господин Флажо, — простонала графиня, — мы больше никогда не увидимся, по крайней мере, на этом свете.

— Какое коварство! А не кажется ли вам, что это происки моих врагов? — продолжала графиня.

— Могу поклясться, что это дело рук Салюсов.

— Как все это пошло!

— Да, мелко все это, — согласился Флажо.

— А ваше правосудие не более чем пещера Кака.

— А почему, спрошу я вас? Да потому, что правосудие перестало быть правосудием, потому что кое-кто подстрекает членов парламента, потому что господину де Мопу захотелось вдруг стать канцлером вместо того, чтобы оставаться президентом.

— Господин Флажо! Я бы, пожалуй, теперь чего-нибудь выпила.

— Маргарита! — крикнул адвокат.

Маргарита, вышедшая из кабинета тотчас как заметила, что беседа приняла мирный оборот, вернулась на зов хозяина.

Она внесла тот же поднос с двумя стаканами. Чокнувшись с адвокатом, графиня де Беарн сделала несколько неторопливых глотков, а затем стала прощаться.

Флажо проводил ее до дверей, зажав в руке свой парик. Графиня де Беарн была уже на лестнице, безуспешно пытаясь нащупать в темноте веревку, служившую перилами, как вдруг чья-то рука легла на ее запястье и кто-то уперся ей в грудь головой.

Это был канцелярист, летевший как сумасшедший вверх по крутой лестнице, перескакивая через ступеньки.

Обругав его, старая графиня одернула юбки и пошла вниз, а канцелярист взбежал на площадку, толкнул дверь, крикнул звонко и радостно, как во все времена кричат все судейские:

— Вот, метр Флажо! По делу Беарн!

И протянул Флажо бумагу.

Прежде чем канцелярист успел получить от Маргариты пару оплеух в ответ на его поцелуи, старая графиня, услышав свое имя, взлетела назад по лестнице, оттолкнула канцеляриста, бросилась к Флажо, вырвала у него из рук бумагу и втолкнула его в кабинет.

— Так о чем же говорится в этой бумаге, метр Флажо? — крикнула старуха.

— Клянусь честью, понятия не имею, госпожа графиня. Позвольте мне бумагу — тогда я вам отвечу.

— Вы правы, дорогой господин Флажо, читайте, читайте скорее!

Тот сначала взглянул на подпись.

— Это от нашего прокурора метра Тильду, — сообщил он.

— О, Господи!

— Он уведомляет меня о том, — со все возраставшим изумлением продолжал Флажо, — что во вторник я должен быть готов к защите, так как наше дело передано в суд.

— Передано в суд! — подскочив, вскрикнула графиня. — Передано в суд! Должна вас предупредить, господин Флажо, чтобы вы так больше не шутили: в другой раз я этого не перенесу.

— Сударыня! — опешив от известий, сказал Флажо. — Если кто и шутит, то это, должно быть, господин Тильду; правда, до сих пор за ним этого не водилось.

— Письмо в самом деле от него?

— На нем подпись Тильду; вот — взгляните.

— Верно!.. Передано в суд сегодня утром, слушается во вторник… Господин Флажо! Так, значит, дама, которая ко мне приезжала, не интриганка?

— По-видимому, нет.

— Но вы же говорите, что не посылали ее ко мне… Вы уверены, что не вы ее ко мне послали?

— Черт побери! Конечно, уверен!

— Так кто же ее послал?

— Да, в самом деле, кто?

— Ведь кто-то же должен был ее послать?

— Я просто теряюсь в догадках.

— И я ума не приложу. Дайте-ка еще раз взглянуть на письмо, дорогой господин Флажо. Что здесь написано? Вот!

Передано в суд, слушается… Так и написано: слушается под председательством господина Мопу.

— Черт возьми! Так и написано?

— Да.

— Это ужасно!

— Почему?

— Потому что господин президент Мопу — большой друг Салюсов.

— Вам это точно известно?

— Еще бы! Он у них днюет и ночует.

— Ну вот, час от часу не легче! Как же мне не везет!

— Тем не менее делать нечего: придется вам к нему непременно сходить.

— Да он мне устроит ужасный прием!

— Вполне вероятно.

— Ах, метр Флажо, что вы говорите?

— Правду, сударыня.

— Благодарю вас за такую правду! Мало того, что сами струсили, вы и у меня отнимаете последнее мужество.

— Это потому, что я сам не жду и вам не советую надеяться на благополучный исход.

— Неужели вы до такой степени малодушны, дорогой Цицерон?

— Цицерон проиграл бы дело Лигария, если бы ему пришлось говорить речь перед Берресом, а не перед Цезарем, — отвечал Флажо, робко пытаясь возражать своей клиентке, столь лестно о нем отозвавшейся.