Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 17. Бастард де Молеон 1994.

Аженор пытался убедить мавра, что бретонцы не знают имен скрывшихся ночных беглецов, и преуспел в этом. Эта новость успокоила Мотриля, ибо ночная тьма не позволила людям в замке видеть исход побега; бретонцы, устраивая засаду, старались ничем не нарушать тишину.

Поэтому Мотриль должен был поверить, что дон Педро в безопасности.

Вот почему он сначала отверг предложения Молеона. Но, глядя на равнину, мавр — глаз у него был очень острый — заметил трех лошадей, блуждавших в зарослях вереска, и без всякого сомнения узнал среди них быстрого белого коня дона Педро; это благородное животное вынесло хозяина с поля битвы при Монтеле, а теперь должно было его умчать от преследования врагов.

Бретонцы, опьяненные успехом, схватили всадников, но забыли про коней; те, почувствовав себя свободными и испугавшись внезапного нападения, преодолели земляные укрепления и убежали в поле. Остаток ночи они, пощипывая траву и резвясь, провели в полях; однако на рассвете чутье, а может быть, преданность людям, снова привели их ближе к замку, туда, где их увидел Мотриль.

Кони вернулись не той окольной дорогой, по которой умчались ночью; теперь от замка их отделял глубокий обрывистый овраг, через который они не могли перебраться. Прячась за скалистыми выступами, они изредка смотрели на замок Монтель, потом снова принимались объедать в углублениях скал мох и душистые кусты мадрониоса, чьи ягоды цветом и запахом напоминают землянику.

Заметив коней, Мотриль побледнел и засомневался в правдивости Аженора. Тогда-то он принялся спорить об условиях сдачи замка и добиваться того, чтобы Аженор обещал ему жизнь.

Потом перед Мотрилем во всем ее ужасе предстала сцена в палатке. Он узнал золотого льва на шлеме Энрике де Трасгамаре, разглядел огненно-рыжие волосы дона Педро, его сильные, энергичные жесты, слышал его голос, когда, последний, смертельный крик, громкий и горестный, вырвался из его пронзенного кинжалом горла.

Тогда он и решил задержать Аженора, чтобы взять его в заложники или растерзать на куски; тогда он и впал в отчаяние. И, увидев, как приканчивают дона Педро, не зная ни причин, ни последствий ссоры братьев, он понял, что и ему, подстрекателю убитого короля, приходит конец.

С этой минуты мавру стала ясна вся тактика Аженора. Молеон обещал ему жизнь для того, чтобы убить его при выходе из Монтеля, и беспрепятственно, навсегда завладеть Аиссой.

«Возможно, я погибну, — рассуждал мавр, — хотя я постараюсь выжить, но ты, проклятый христианин, не получишь девушки, либо она вместе со мной достанется тебе мертвой».

Он условился с Родриго умолчать о смерти дона Педро, о которой в замке знали они одни, и велел собрать офицеров Монтеля.

Все согласились с тем, что надо сдаваться. Мотриль тщетно пытался убедить этих людей, что лучше погибнуть, чем рассчитывать на милость победителей. Но даже Родриго был против этого.

— Они ненавидят дона Педро, может быть, и других грандов, — пояснил он, — но нас, кого пощадили в бою, таких же испанцев, как и дон Энрике, зачем им убивать, когда слово коннетабля гарантирует нам жизнь. Мы ведь не сарацины, не мавры, и взываем к милосердию того же Бога, что и наши победители.

Мотриль прекрасно понял, что все кончено. С покорностью, свойственной его соотечественникам, он опустил голову и отгородился ото всех принятым им незыблемым, страшным решением.

Родриго объявил, что гарнизон сдастся немедленно. Мотриль добился, чтобы сдача крепости произошла вечером. Люди в последний раз подчинились его воле.

После этого к Дюгеклену прибыл парламентер с предложением сдать крепость в восемь часов вечера.

Мотриль, как он сказал Родриго, заперся в покоях управителя замка, чтобы предаться молитве.

— Выведите гарнизон в назначенный час, то есть вечером, — сказал он, — сперва солдат, затем младших офицеров, далее офицеров и выходите сами. Я пойду последним вместе с доньей Аиссой.

Оставшись один, Мотриль открыл дверь в комнату Аиссы.

— Вы видите, дитя мое, что все идет согласно нашим желаниям, — обратился он к ней. — Дон Педро не только уехал, он убит.

— Убит?! — воскликнула девушка, охваченная ужасом, в котором все-таки оставалось некое сомнение.

— Хорошо, убедитесь сами, — невозмутимо сказал Мотриль.

— О нет! — прошептала Аисса, разрываясь между страхом и желанием узнать правду.

— Не бойтесь, Аисса, и не медлите, я хочу, чтобы вы сами увидели, как обожаемые вами христиане обходятся со своими побежденными врагами и пленными!

Он увлек девушку из комнаты на площадку замка и показал ей палатку Виллана Заики, в которой еще валялся труп короля.

В ту минуту когда безмолвная и бледная Аисса созерцала это жуткое зрелище, перед телом на колени опустился мужчина и, взмахнув бретонским резаком, отсек дону Педро голову.

Аисса громко вскрикнула и почти без чувств упала на руки Мотриля.

Тот отнес Аиссу назад в комнату и, стоя на коленях у ее кровати, говорил:

— Дитя, ты видела, ты знаешь, меня ждет та же участь, что выпала дону Педро. Христиане предложили мне сдать крепость и гарантировали жизнь, но ведь они обещали сохранить жизнь и дону Педро. Вот как они держат свое слово! Ты молода и неопытна; хотя сердце у тебя чистое, а ум ясный, дай мне совет, как быть, прошу тебя.

— Я? Давать вам советы…

— Ты же знаешь христианина…

— Да, христианина, который не нарушит своего слова и спасет вас, потому что он любит меня! — воскликнула Аисса.

— Ты в это веришь? — спросил Мотриль, мрачно покачав головой.

— Уверена, — ответила девушка в восторге любви.

— Дитя! — возразил Мотриль. — Разве он пользуется какой-либо властью среди своих? Он простой рыцарь, и над ним стоят офицеры, маршалы, коннетабль, король! Я согласен, что он хочет простить, но другие безжалостны, они не пощадят нас!

— И меня тоже? — воскликнула девушка в порыве эгоизма, которого она не смогла сдержать; возглас Аиссы раскрыл перед мавром душу девушки, опасную для него глубину этой души, и доказал необходимость быстрого решения.

— Вас не убьют, вы красивая и привлекательная девушка, — ответил Мотриль. — Эти офицеры, маршалы, коннетабль, король простят вас, надеясь заслужить вашу улыбку или какую-нибудь еще более приятную награду! О, они мужчины галантные, эти французы и испанцы! — с грустной улыбкой прибавил он. — Я им не нужен! Я ведь для них опасный человек, они пожертвуют мной…

— А я повторяю, что с нами Аженор, который защитит мою честь ценой своей жизни.

— А если он погибнет, что будет с вами?

— Моим спасением станет смерть…

— Ну нет! Я смотрю на смерть с меньшей покорностью, чем вы, Аисса, потому что я ближе к ней.