Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 14. Граф де Монте-Кристо Часть. 1,2,3

— Но этот кошелек принадлежит не тебе! — воскликнул Моррель.

Жюли подала отцу письмо, полученное ею утром.

— И ты ходила туда одна? — спросил Моррель, прочитав письмо.

— Меня провожал Эмманюель. Он обещал подождать меня на углу Музейной улицы; но странно, когда я вышла, его уже не было.

— Господин Моррель! — раздалось на лестнице. — Господин Моррель!

— Это он! — сказала Жюли.

В ту же минуту вбежал Эмманюель, лицо его преобразилось от радости и волнения.

— "Фараон"! — крикнул он. — "Фараон"!

— Как "Фараон"? Вы не в своем уме, Эмманюель? Вы же знаете, что он погиб.

— "Фараон", господин Моррель, отдан сигнал, "Фараон" входит в порт.

Моррель упал в кресло; силы изменили ему; ум отказывался воспринять эти невероятные, неслыханные, баснословные вести.

Но дверь отворилась, и в комнату вошел Максимилиан.

— Отец, — воскликнул он, — как же вы говорили, что "Фараон" затонул? Со сторожевой башни дан сигнал, что он входит в порт.

— Друзья мои, — сказал Моррель, — если это так, то это Божье чудо! Но это невозможно, невозможно!

Однако то, что он держал в руках, было не менее невероятно: кошелек с погашенным векселем и сверкающим алмазом.

— Сударь, — сказал явившийся, в свою очередь, Коклес, — что это значит? "Фараон"!

— Пойдем, друзья мои, — сказал Моррель, вставая, — пойдем посмотрим; и да сжалится над нами Бог, если это ложная весть.

Они вышли и на лестнице встретили госпожу Моррель. Несчастная женщина не смела подняться наверх.

Через несколько минут они уже были на улице Канебьер.

На пристани толпился народ.

Толпа расступилась перед Моррелем.

— "Фараон"! "Фараон"! — кричали все.

В самом деле, на глазах у толпы совершалось неслыханное чудо: против башни святого Иоанна корабль, на корме которого белыми буквами было написано: "Фараон, Моррель и Сын, Марсель"', в точности такой же, как прежний "Фараон", и так же груженный кошенилью и индиго, бросал якорь и убирал паруса. На палубе распоряжался капитан Г омар, а Пенелон делал знаки господину Моррелю.

Сомнений больше не было: Моррель, его семья, его служащие видели это своими глазами, и то же видели глаза десяти тысяч человек.

Когда Моррель и его сын обнялись тут же на молу, под радостные клики всего города, незаметный свидетель этого чуда, с лицом, наполовину скрытым черной бородой, умиленно смотревший из-за караульной будки на эту сцену, прошептал:

— Будь счастлив, благородный человек; будь благословен за все то добро, которое ты сделал и которое еще сделаешь; и пусть моя благодарность останется в тайне, как и твои благодеяния.

Со счастливой, растроганной улыбкой на устах он покинул свое убежище и, не привлекая ничьего внимания, ибо все были поглощены событием дня, спустился по одной из лесенок причала и три раза крикнул:

— Джакопо! Джакопо! Джакопо!

К нему подошла шлюпка, взяла его на борт и подвезла к богато оснащенной яхте, на которую он взобрался с легкостью моряка; отсюда он еще раз взглянул на Морреля, который со слезами радости дружески пожимал протянутые со всех сторон руки и затуманенным взором благодарил неведомого благодетеля, которого словно искал на небесах.

— А теперь, — сказал незнакомец, — прощай, доброта, человеколюбие, благодарность… Прощайте, все чувства, утешающие сердце!.. Я заменил Провидение, вознаграждая добрых… Теперь пусть бог мщения уступит мне место, чтобы я покарал злых!

С этими словами он подал знак, и яхта, которая, видимо, только этого и дожидалась, тотчас же вышла в море.

В начале 1838 года во Флоренции жили двое молодых людей, принадлежавших к лучшему парижскому обществу: виконт Альбер де Морсер и барон Франц д’Эпине. Они условились провести карнавал в Риме, где Франц, живший в Италии уже четвертый год, должен был служить Альберу в качестве чичероне.

Провести карнавал в Риме — дело нешуточное, особенно если не хочешь ночевать под открытым небом на Пьяцца дель Пополо или на Кампо-Ваччино, а потому они написали метру Пастрини, хозяину гостиницы "Лондон" на площади Испании, чтобы он оставил для них хороший номер.

Метр Пастрини ответил, что может предоставить им только две спальни и приемную al secondo piano [12] На третьем этаже ( итал.). , каковые и предлагает за умеренную мзду, по луидору в день. Молодые люди выразили согласие; Альбер, чтобы не терять времени, оставшегося до карнавала, отправился в Неаполь, а Франц остался во Флоренции.

Насладившись жизнью города прославленных Медичи, нагулявшись в раю, который зовут Кашины, узнав гостеприимство могущественных вельмож, хозяев Флоренции, он, уже зная Корсику, колыбель Бонапарта, задумал посетить перепутье Наполеона — остров Эльба.

И вот однажды вечером он велел отвязать парусную лодку от железного кольца, приковывавшего ее к ливорнской пристани, лег на дно, закутавшись в плащ, и сказал матросам только три слова: "На остров Эльба".

Лодка, словно морская птица, вылетающая из гнезда, вынеслась в открытое море и на другой день высадила Франца в Портоферрайо.

Франц пересек остров императора, идя по следам, запечатленным поступью гиганта, и в Марчане снова пустился в море.

Два часа спустя он опять сошел на берег на острове Пианоза, где, как ему обещали, его ждали тучи красных куропаток. Охота оказалась неудачной. Франц с трудом настрелял несколько тощих птиц и, как всякий охотник, даром потративший время и силы, сел в лодку в довольно дурном расположении духа.

— Если бы ваша милость пожелала, — сказал хозяин лодки, — то можно бы неплохо поохотиться.

— Где же это?

— Видите этот остров? — продолжал хозяин, указывая на юг, на коническую громаду, вставшую из темносинего моря.

— Что это за остров? — спросил Франц.

— Остров Монте-Кристо, — ответил хозяин.

— Но у меня нет разрешения охотиться на этом острове.

— Разрешения не требуется, ваша милость, остров необитаем.

— Вот так штука! — сказал Франц. — Необитаемый остров в Средиземном море — это любопытно.

— Ничего удивительного, ваша милость. Весь остров— сплошной камень, и клочка плодородной земли не сыщешь.

— А кому он принадлежит?

— Тоскане.

— Какая же там дичь?

— Пропасть диких коз.

— Которые питаются тем, что лижут камни, — сказал Франц с недоверчивой улыбкой.

— Нет, они обгладывают вереск, миртовые и мастиковые деревца, растущие в расщелинах.

— А где же я буду спать?

— В пещерах на острове или в лодке, закутавшись в плащ. Впрочем, если ваша милость пожелает, мы можем отчалить сразу после охоты; как изволите знать, мы ходим под парусом и ночью и днем, а в случае чего можем идти и на веслах.

Так как у Франца было еще достаточно времени до назначенной встречи с приятелем, а пристанище в Риме было приготовлено, он принял предложение и решил вознаградить себя на неудачную охоту.