Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 14. Граф де Монте-Кристо Часть. 1,2,3

Он повторил свой вопрос. Один из сотрапезников налил в стакан орвиетского вина и протянул его Карлини:

"За здоровье храброго Кукуметто и красавицы Риты!"

В ту же минуту Карлини услышал женский крик. Он понял все. Он схватил стакан, пустил им в лицо угощавшего и бросился на крик.

Пробежав шагов сто, он за кустом увидел Кукуметто, державшего в объятиях бесчувственную Риту.

Увидев Карлини, Кукуметто встал и навел на него два пистолета.

Разбойники взглянули друг на друга: один — с похотливой улыбкой на губах, другой — смертельно бледный.

Можно было думать, что между этими людьми сейчас произойдет жестокая схватка. Но мало-помалу черты Карлини разгладились, его рука, схватившаяся было за один из пистолетов, заткнутых у него за поясом, опустилась.

Рита лежала на земле между ними.

Лунный свет озарял эту сцену.

"Ну, что? — сказал Кукуметто. — Исполнил ты мое поручение?"

"Да, атаман, — отвечал Карлини, — и завтра, к девяти часам, отец Риты будет здесь с деньгами".

"Очень хорошо. А пока мы проведем веселую ночку. Эта девушка восхитительна, у тебя неплохой вкус, Карлини. А так как я не себялюбец, то мы сейчас вернемся к товарищам и будем тянуть жребий, кому она теперь достанется".

"Стало быть, вы решили поступить с ней, как обычно?" — спросил Карлини.

"А почему бы делать для нее исключение?"

"Я думал, что во внимание к моей просьбе…"

"Чем ты лучше других?"

"Вы правы".

"Но ты не беспокойся, — продолжал, смеясь, Кукуметто, — рано или поздно придет и твой черед".

Карлини так стиснул зубы, что они хрустнули.

"Ну, что же, идем", — сказал Кукуметто, делая шаг в сторону товарищей.

"Я иду за вами".

Кукуметто удалился, оглядываясь на Карлини, так как, должно быть, опасался, что тот нападет на него сзади. Но ничто в молодом разбойнике не указывало на враждебные намерения.

Он продолжал стоять, скрестив руки, над все еще бесчувственной Ритой.

У Кукуметто мелькнула мысль, что Карлини хочет схватить ее на руки и бежать с нею. Но это его не беспокоило, потому что он уже получил от Риты все, что хотел, а что касается денег, то триста пиастров, разделенных между всею шайкою, были такой ничтожной суммой, что они его мало интересовали.

И он продолжал идти к прогалине; к его удивлению, Карлини появился там почти одновременно с ним.

"Жребий! Жребий!" — закричали разбойники, увидев атамана.

И глаза всех этих людей загорелись вожделением, в красноватом отблеске костра они были похожи на демонов.

Требование их было справедливо, поэтому атаман в знак согласия кивнул. Записки с именами, в том числе и с именем Карлини, положили в шляпу, и самый младший из шайки вытащил из этой самодельной урны одну из записок.

На этой записке значилось имя Дьяволаччо.

Эго был тот самый, который предложил Карлини выпить за здоровье атамана и которому Карлини в ответ на это швырнул стакан в лицо.

Из широкой раны, рассекшей ему лицо от виска до подбородка, струей текла кровь.

Услышав, как ему повезло, он громко захохотал.

"Атаман, — сказал он, — Карлини сейчас отказался выпить за ваше здоровье, предложите ему выпить за мое, может быть, он скорее снизойдет к вашей просьбе, чем к моей".

Все ожидали какой-нибудь вспышки со стороны Карлини, но, к общему изумлению, он взял одной рукой стакан, другой — флягу и налил себе вина.

"За твое здоровье, Дьяволаччо", — сказал он спокойным голосом.

И он осушил стакан, причем рука его даже не задрожала. Потом, присаживаясь к огню, он сказал:

"Дайте мне мою долю ужина! Я проголодался после долгой ходьбы".

"Да здравствует Карлини!" — закричали разбойники.

"Так и надо! Вот эго называется поступать по-товарищески".

И все снова уселись в кружок у костра; Дьяволаччо удалился.

Карлини ел и пил, как будто ничего не произошло.

Разбойники удивленно поглядывали на него, озадаченные его безучастием, как вдруг услышали позади себя тяжелые шаги…

Они обернулись: к костру подходил Дьяволаччо с молодой пленницей на руках.

Голова ее была запрокинута, длинные волосы свесились до земли.

Чем ближе он подходил к светлому кругу костра, тем заметней становилась бледность девушки и бледность разбойника.

Так зловеще и торжественно было это появление, что все встали, кроме Карлини, который спокойно остался сидеть, продолжая есть и пить, как ни в чем не бывало.

Дьяволаччо подходил все ближе среди всеобщего молчания и наконец положил Риту к ногам атамана.

Тогда все поняли, почему так бледен разбойник и так бледна девушка: под ее левою грудью торчала рукоять ножа.

Все глаза обратились к Карлини: у него на поясе висели пустые ножны.

"Так, — сказал атаман, — теперь я понимаю, для чего Карлини отстал".

Дикие натуры умеют ценить мужественный поступок; хотя, быть может, ни один из разбойников не сделал бы того, что сделал Карлини, все его поняли.

Карлини тоже встал с места и подошел к телу, положив руку на рукоять пистолета.

"А теперь, — сказал он, — будет кто-нибудь оспаривать у меня эту женщину?"

"Никто, — отвечал атаман, — она твоя!"

Карлини поднял ее на руки и вынес из освещенного круга, который отбрасывало пламя костра.

Кукуметто, как обычно, расставил часовых, и разбойники, завернувшись в плащи, легли спать около огня.

В полночь часовые подняли тревогу, атаман и разбойники в тот же миг были на ногах.

Это явился отец Риты, принесший выкуп за дочь.

"Бери, — сказал он атаману, подавая мешок с серебром. — Вот триста пиастров. Отдай мне мою дочь".

Но атаман, не взяв денег, сделал ему знак следовать за собой.

Старик повиновался; они пошли за деревья, сквозь ветви которых просвечивал месяц. Наконец Кукуметто остановился, протянул руку и указал старику на две фигуры под деревом.

"Вот — сказал он, — требуй свою дочь у Карлини, он даст тебе отчет во всем".

И вернулся к товарищам.

Старик замер на месте. Он чувствовал, что какая-то неведомая беда, огромная, непоправимая, нависла над его головой. Наконец он сделал несколько шагов, стараясь различить, что происходит под деревом.

Заслышав шаги, Карлини поднял голову, и глазам старика более отчетливо представились очертания двух людей.

На земле лежала женщина; голова ее покоилась на коленях мужчины, наклонившегося над ней; приподняв голову, он открыл лицо женщины, которое он прижимал к груди.

Старик узнал свою дочь, а Карлини узнал старика.

"Я ждал тебя", — сказал разбойник отцу Риты.

"Негодяй! — воскликнул старик. — Что ты сделал?"

И он с ужасом глядел на Риту, неподвижную, окровавленную, с ножом в груди. Лунный луч падал на нее, озаряя ее тусклым светом.

"Кукумметто обесчестил твою дочь, — сказал Карлини, — я любил ее и потому убил; после него она стала бы игрушкой для всей шайки".