Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 12. Женская война. Сильвандир. 1993

— Да, разумеется, он влюблен. Не так ли, метр Бискарро? — спросила Нанон, радуясь, что герцог соглашается с нею. — Ну, отвечайте откровенно: не так ли, я угадала правду?

Бискарро вообразил, что настала благоприятная минута снискать благосклонность молодой дамы, поддакивая ей; он улыбнулся, разинув огромный рот, и сказал:

— Действительно, вы, может быть, сударыня, правы.

Нанон подвинулась на шаг к трактирщику и невольно вздрогнула.

— Не так ли? — сказала она.

— Я так думаю, сударыня, — ответил Бискарро с лукавым видом.

— Вы так думаете?

— Да… подождите… в самом деле, вы раскрыли мне глаза.

— Ах, расскажите нам все это, метр Бискарро! — вскричала Нанон, начиная чувствовать ревность. — Говорите, какие путешественницы останавливались вчера в вашей гостинице?

— Рассказывайте, — прибавил герцог, разваливаясь в кресле и протягивая ноги.

— Путешественниц не было, — сказал Бискарро.

Нанон вздохнула с облегчением.

— Останавливался, — продолжал трактирщик, не подозревая, что каждое слово падало, как свинец, на сердце Нанон, — останавливался только молодой дворянин, белокурый, хорошенький, полный, который не ел, не пил и боялся ехать ночью… Дворянин боялся ехать ночью, — прибавил Бискарро, лукаво покачивая головою, — вы изволите понимать…

— Ха-ха-ха! Прекрасно! — высокомерно рассмеялся герцог, явно попадаясь на удочку.

Нанон отвечала скрежетом зубов.

— Продолжайте, — сказала она трактирщику. — Вероятно, юный дворянин ждал господина де Каноля?

— Нет, он ждал к ужину высокого господина с усами и даже довольно грубо обошелся с господином де Канолем, когда тот хотел ужинать с ним; но храбрый барон нимало не смутился. Он, кажется, отчаянный человек; клянусь честью, после отъезда высокого господина, поехавшего направо, он поскакал за маленьким, уехавшим налево.

При этом раблезианском заключении Бискарро, видя веселое лицо герцога, позволил себе так громко рассмеяться, что стекла в окнах задрожали.

Герцог, совершенно успокоенный, наверно, поцеловал бы почтенного Бискарро, если б трактирщик был дворянином. Между тем бледная Нанон слушала каждое слово Бискарро с тем страшным вниманием, которое заставляет ревнивых выпивать чашу яда до дна…

Наконец она спросила:

— Что заставляет вас думать, что этот дворянин — переодетая женщина, что господин де Каноль влюблен в нее и что он поехал в Париж не для одного развлечения, не от одной скуки?

— Что заставляет меня думать? — повторил Бискарро, непременно хотевший передать свою уверенность слушателям, — позвольте, сейчас скажу.

— Говорите, говорите, любезный друг, — сказал герцог, — вы в самом деле очень забавны.

— Монсеньер слишком добр, — отвечал Бискарро. — Извольте послушать.

Герцог обратился в слух. Нанон слушала, стиснув руки.

— Я ничего не подозревал и просто принял белокурого дворянина за мужчину, как вдруг встретил барона Каноля на лестнице. В левой руке он держал свечу, а в правой — перчатку, которую он с любовью рассматривал и нюхал.

При этих словах герцог, который становился все веселее, по мере того как рассеивались его опасения, рассмеялся.

— Перчатку! — повторила Нанон, стараясь вспомнить, не оставила ли она подобного залога любви в руках своего друга. — Какая перчатка? Не такая ли?

И она показала трактирщику свои перчатки.

— Нет, — отвечал Бискарро, — перчатка была мужская.

— Мужская! Станет господин де Каноль с любовью рассматривать мужскую перчатку! Ах, Бискарро, вы сошли с ума!

— Нет, перчатка принадлежала белокурому господину, который не ел, не пил и боялся ехать ночью, очень маленькая перчатка, куда едва ли вошла бы ваша ручка, сударыня, хотя ручка у вас крошечная.

Нанон застонала, как будто ей нанесли невидимую рану.

— Надеюсь, — сказала она с чрезвычайным усилием, — что теперь вы, монсеньер, достаточно осведомлены и узнали все, что хотели узнать.

Стиснув зубы, с дрожащими губами, она указала пальцем на дверь, но изумленный Бискарро, заметив гнев на лице молодой женщины, ничего не понимал и оставался на месте, вытаращив глаза и разинув рот.

"Если отсутствие барона доставляет им такое неудовольствие, — подумал он, — то его возвращение чрезвычайно их обрадует. И если усладить этого знатного вельможу надеждой, его аппетит станет лучше".

Вследствие такого соображения Бискарро принял самый грациозный вид, на какой был способен, и, ловко выставив правую ногу вперед, сказал:

— Барон уехал, но с минуты на минуту может возвратиться.

Герцог улыбнулся этому открытию.

— Правда, — сказал он, — почему бы ему не вернуться? Может быть, он уже воротился. Подите-ка посмотрите, господин Бискарро, и дайте мне ответ.

— А завтрак? — спросила Нанон. — Я просто умираю от голода.

— Дело, — отвечал герцог, — я пошлю туда Куртово. Эй, Куртово, ступай в гостиницу метра Бискарро и узнай, не вернулся ли барон де Каноль. Если его там нет, так разузнай и поищи в окрестностях. Мне очень хочется завтракать с этим дворянином, ступай!

Куртово ушел, а Бискарро, заметив беспокойное молчание обоих хозяев дома, хотел было заговорить опять.

— Разве вы не видите, что госпожа моя дает вам знак уйти? — сказала ему Франсинетта.

— Позвольте, позвольте! — вскричал герцог. — Вот и вы, дорогая Нанон, в свою очередь теряете голову! А как же завтрак? Мне так же хочется есть, как и вам, меня мучит голод. Подойдите, метр Бискарро, прибавьте вот эти шесть луидоров к остальным: они даются вам за интересную историю, которую вы нам рассказали.

Потом он приказал историку вернуться к своим обязанностям повара. Поспешим заметить, что Бискарро столь же отличился во второй роли, сколь и в первой.

Между тем Нанон обдумала неожиданный поворот дела и положение, в которое ее поставило известие почтенного Бискарро. Во-первых, верно ли это известие? А во-вторых, если оно даже верно, не следует ли в конце концов извинить Каноля? В самом деле, какая жестокая обида для него, такого храброго дворянина, это несостоявшееся свидание! Какое оскорбление шпионство герцога д’Эпернона и необходимость присутствовать при торжестве соперника! Нанон была так влюблена, что приписывала его бегство припадку ревности и не только извиняла Каноля, но даже жалела его; она даже радовалась, что он любит ее так сильно и решился на маленькое мщение. Но как бы то ни было, прежде всего следовало вырвать зло с корнем, не дать развиться этой едва родившейся любви.

Вдруг страшная мысль поразила Нанон как громом.

Что если встреча Каноля и переодетой дамы просто свидание?..

Но нет, тотчас успокоилась она: переодетая дама ждала высокого мужчину с усами, грубо обошлась с Канолем, да и сам Каноль узнал, какого пола его незнакомец, только по маленькой перчатке, найденной случайно.