Александр Дюма - Дюма. Том 02. Асканио

— Но мне почти нечего сказать, сударыня, — ответила Коломба. — Моя жизнь — это любовь: я любила, люблю и всегда буду любить Господа Бога, своего отца и Асканио.

Прежде, когда я не знала Асканио, моя любовь к нему была мечтой; теперь, когда мы в разлуке, — это страдание; в будущем — это надежда.

— Отлично, — сказала герцогиня, подавляя ревность и едва сдерживая слезы. — Но будьте откровенны до конца, Коломба: скажите, что вы собираетесь делать? Как можете вы, беспомощная девушка, бороться с такими могущественными людьми, как граф д’Орбек и ваш отец? Не говоря уж о том, что в вас с первого взгляда влюбился король.

— О Боже! — воскликнула Коломба.

— Внимание к вам короля привлекла ваша соперница, герцогиня д’Этамп, но ваш друг, Анна д’Эйли, освободит вас от этого поклонника. Итак, оставим короля. Но что делать с вашим отцом и графом д’Орбеком? Их честолюбие не так просто преодолеть, как мимолетное увлечение Франциска Первого.

— Так доведите доброе дело до конца! — взмолилась Коломба. — Спасите меня.

— У меня есть только одно средство помочь вам… — как бы в раздумье произнесла герцогиня.

— Какое?

— Но вы испугаетесь и откажетесь следовать моему совету.

— О, если дело только в мужестве, говорите!

— Садитесь и слушайте, — сказала герцогиня, ласково усаживая Коломбу на складной стульчик возле своего кресла и обвивая рукой ее стан. — Но смотрите не струсьте при первых же словах.

— Значит, вы собираетесь мне сказать что-то очень страшное? — спросила Коломба.

— Видите ли, дорогая моя девочка, вы безупречно добродетельны и чисты, а мы живем в такое время и в таком обществе, где эта очаровательная невинность опасна, ибо она лишает вас сил перед лицом врагов, которых можно победить только их же оружием. Итак, сделайте над собой усилие, спуститесь с заоблачных высей, смело посмотрите в лицо действительности. Вы сказали, что охотно пожертвовали бы ради Асканио своим добрым именем. Так много я от вас не потребую. Достаточно, если вы пожертвуете хотя бы для виду своей верностью любимому. Вам ли, одинокой и беззащитной, бороться с судьбой! Вам ли, дочери дворянина, выходить замуж за ученика золотых дел мастера!.. Да это же безумие! Примите лучше дружеский совет: не противьтесь браку с графом д’Орбеком, отдайте ему свою руку, оставаясь в душе целомудренной невестой или верной супругой своего Асканио. Вы нужны графу исключительно для осуществления его честолюбивых замыслов. А став графиней д’Орбек, вы легко разрушите все эти бесчестные намерения. Вам достаточно будет во всеуслышание заявить о них. Тогда как теперь… Ну скажите: кто поддержит вас теперь? Даже я не осмелюсь помочь вам в борьбе против законных прав отца. Если бы речь шла только о том, чтобы расстроить планы вашего будущего мужа, вы нашли бы во мне самую деятельную помощницу. Обдумайте все хорошенько. Покоритесь, дитя мое, чтобы стать хозяйкой своей судьбы; сделайте вид, будто жертвуете свободой, чтобы стать независимой. И тогда вас постоянно будет поддерживать мысль, что Асканио — ваш единственный законный супруг, что союз со всяким другим человеком — кощунство, и вы будете поступать так, как подсказывает сердце. Совесть никогда не упрекнет вас, а свет, перед которым будут соблюдены приличия, вас оправдает.

— Госпожа герцогиня! — прошептала Коломба, вскакивая со стула, несмотря на попытку герцогини удержать ее силой. — Не знаю, так ли я поняла вас, но мне кажется, вы советуете мне совершить низкий поступок.

— Что такое? — воскликнула герцогиня.

— Я говорю, сударыня, что добродетель не нуждается в уловках и что мне стыдно за вас. Я понимаю, вы ненавидите меня и прикрываетесь личиной дружбы, чтобы легче заманить меня в западню. Вы хотите обесчестить меня в глазах Асканио. Ведь вы прекрасно знаете, что Асканио не может любить женщину, которую презирает! Разве не так, герцогиня?

— А хоть бы и так! — не в силах более сдерживаться, крикнула г-жа д’Этамп. — В конце концов, я устала от всей этой комедии. Ты говоришь, что не желаешь попасть в западню? Прекрасно! Я столкну тебя в пропасть! Хочешь ты этого или нет, а за графа ты выйдешь!

— Значит, я стану жертвой насилия, и это послужит мне оправданием. И уступив силе — если только я уступлю ей, — я не оскверню своей любви.

— Ты что же, вздумала бороться?

— Всеми средствами, которые найдутся у беспомощной девушки! Знайте, я никогда не дам согласия на этот брак! Вы насильно вложите мою руку в руку этого человека, а я скажу "нет"! Вы подведете меня к алтарю — я и тогда скажу "нет"! Заставите меня преклонить колено, но и стоя на коленях перед лицом священника, я тоже отвечу "нет"!

— Что ж из того! Если свадьба состоится, Асканио поверит, что ты согласилась стать женой д’Орбека.

— Я надеюсь, что свадьба не состоится.

— Кто же, интересно, избавит тебя от нее?

— Господь в небесах и один человек на земле.

— Человек этот в тюрьме!

— Нет, герцогиня, он свободен.

— Кто же он?

— Бенвенуто Челлини!

Услышав имя ваятеля, которого она считала своим смертельным врагом, герцогиня заскрежетала зубами от злости и уже открыла рот, чтобы присовокупить к этому имени какое-нибудь страшное проклятье, но тут приподнялась портьера, и паж объявил о приезде короля.

Герцогиня с улыбкой поспешила навстречу Франциску I и увлекла его в соседнюю комнату, сделав слугам знак, чтобы они следили за Коломбой.

Около часа спустя после ареста Асканио и похищения Коломбы Бенвенуто не спеша ехал верхом по набережной Августинцев. Он только что расстался с королем и придворными, которых всю дорогу забавлял потешными историями, а на них он был великий мастер, искусно примешивая к вымыслу собственные приключения. Но теперь, оставшись один, он всецело погрузился в свои думы. Веселый рассказчик превратился в мечтателя. Поводья выпали из ослабевшей руки, на склоненном челе появилась печать глубокого раздумья. Челлини размышлял об отливке Юпитера, от которой зависела теперь не только его слава ваятеля, но и судьба дорогого ему Асканио. Казалось, что расплавленная бронза, прежде чем вылиться в форму, уже кипела в его воспаленном мозгу. Однако внешне он был спокоен.

У ворот своего дома Бенвенуто остановился, удивленный тем, что не слышит обычного стука молотков. Чернел мрачной, безмолвной громадой замок, будто в нем не было ни одной живой души. Ваятель дважды постучал в ворота — никакого ответа; лишь после третьего удара ему открыла Скоццоне.

— Учитель, наконец-то! Ну что бы вам приехать часика на два раньше!

— Что случилось? — спросил Бенвенуто.

— Приходили граф д’Орбек, герцогиня д’Этамп и прево.