Джон Голсуорси - Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5

— Вы не устали позировать для своего портрета, фрейлейн Кристиан?

Кристиан покачала головой.

— Мне хочется вложить в картину то, что не всякий увидит сразу… то, что там, внутри… то, что будет жить вечно.

— Это звучит смело, — медленно произнесла Кристиан. — Вы были правы, когда говорили, что счастье в борьбе… но это для вас, а не для меня. Я трусиха. Я не люблю причинять людям страдания. Мне хочется нравиться им. Если бы вам пришлось ради своей работы сделать что-то такое, что навлекло бы на вас ненависть людей, вы бы все равно не остановились; и это хорошо… но я на это не способна. И в том… в том-то все и дело. Вам нравится дядя Ник?

Молодой художник посмотрел на дом, где на веранде еще был виден старый Николас Трефри, и улыбнулся.

— Будь я самым замечательным художником в мире, боюсь, что он не дал бы за меня и ломаного гроша; но если бы я мог показать ему пачку чеков на крупные суммы, полученные за мои картины, пусть даже самые плохие, он проникся бы ко мне уважением.

Она улыбнулась и сказала:

— Я люблю его.

— В таком случае он мне понравится, — просто ответил Гарц.

Она протянула руку, и пальцы их встретились.

— Мы опоздаем, — сказала она, покраснев, и подхватила книгу. — Я всегда опаздываю!

VII

За обедом был еще один гость, выхоленный господин в платье военного покроя, с бледным одутловатым лицом, темными глазами и поредевшими на висках волосами. Он производил впечатление человека, любящего покой, но выбитого из колеи. Герр Пауль представил его как графа Марио Сарелли.

Две висячие лампы с темно-красными абажурами заливали розовым светом стол, в центре которого стояла серебряная корзинка с ирисами.

В наступающих сумерках сад за открытыми окнами представлялся огромным пучком черных листьев. Вокруг ламп порхали ночные бабочки; следившая за ними Грета издавала явственно слышные вздохи облегчения, если им удавалось спастись от огня. Обе сестры были в белом, и Гарц, сидевший напротив Кристиан, не отрываясь, глядел на нее и удивлялся, почему он не написал ее в этом платье.

Миссис Диси владела искусством хлебосольства; обед, заказанный герром Паулем, был превосходен; слуги бесшумны, словно тени; за столом не прекращался гул разговоров.

Сарелли, сидевший справа от миссис Диси, казалось, ничего не ел, кроме маслин, которые он макал в стакан с хересом. Он молча переводил взгляд черных, серьезных глаз с одного лица на другое и время от времени спрашивал значение непонятных ему английских слов. После разговора о современном Риме поднялся спор, можно ли распознать преступника по выражению лица.

— Для сильной личности, — говорила миссис Диси, проводя рукой по лбу, преступление проходит бесследно.

— Что вы! Большое преступление… убийство, например… все равно скажется, — запинаясь, сказала довольно густо покрасневшая мисс Нейлор.

— Если бы это было так, — заметил Дони, — то достаточно было бы внимательно присматриваться к окружающим… и не надо никаких сыщиков.

— Я не могу представить себе, чтобы подобные дела не оставляли и следа на человеческом лице! — строго возразила ему мисс Нейлор.

— Есть вещи похуже, чем убийство, — резко сказал Гарц.

— О-о! Par exemple? [17] — спросил Сарелли.

За столом насторожились.

— Очень хорошо! — воскликнул герр Пауль. — A vot'sante, cher [18].

Мисс Нейлор вздрогнула, словно ей за шиворот бросили холодную монетку, а миссис Диси, обернувшись к Гарцу, улыбалась так, как улыбаются, заставив служить домашнюю собачонку.

Только Кристиан, не шевелясь, задумчиво глядела на Гарца.

— Однажды я видел, как судили человека за убийство, — сказал он, — за убийство из мести; я наблюдал за судьей и все время думал: «Уж лучше быть убийцей, чем таким, как ты; в жизни не видел более мерзкого лица; ты червь; ты не преступник только потому, что ты трус».

Объятые чувством неловкости, все замолчали, и в наступившей тишине было отчетливо слышно хмыканье мистера Трефри. Потом Сарелли сказал:

— А что вы скажете об анархистах? Это не люди, это дикие звери! Я б их растерзал!

— Ах, анархисты! — вызывающе ответил Гарц. — Может быть, их и разумно отправлять на виселицу, но есть немало и других, которых не худо было бы повесить тоже.

— Что мы знаем о том, как они прожили жизнь, что испытали? проговорила Кристиан.

Мисс Нейлор, машинально скатывавшая хлебный шарик, поспешно спрятала его.

— Думаю… им…. всегда дается возможность… раскаяться…

— И как не раскаяться, если вспомнить, что их ждет, — проговорил Дони.

Миссис Диси сделала веером знак дамам.

— Мы пытаемся объяснить необъяснимое… Не пройти ли нам в сад?

Все встали. Гарц был у самой двери, и Кристиан, проходя мимо, взглянула на него.

Когда он снова сел, у него вдруг появилось ощущение какой-то утраты. Теперь напротив не было девушки в белом. Подняв голову, он встретился взглядом с Сарелли. Итальянец смотрел на него с любопытством.

Герр Пауль стал переcказывать сплетню, которую услышал днем.

— Возмутительный случай! — говорил он. — Никогда бы не подумал, что она способна на такое! Б… вне себя. Да, кажется, вчера у них была ссора.

— Ссоры у них бывали каждый день и с давних пор, — промолвил Дони.

— Но уехать, не говоря ни слова, уехать неизвестно куда!.. Б., без сомнения, viveur, mais, mon Dieu que voulezvous? [19] Она всегда была эдакой бледненькой и невзрачной. Да я сам, когда моя… — Он размахивал сигарой. — Я не всегда… был примером… я живой человек… не всем же быть ангелами… que diable! Но это вульгарно. Она сбегает, бросает все и… ни слова, а Б. очень любит ее. Такие вещи не делаются!

Его накрахмаленная манишка, казалось, надулась от негодования. Мистер Трефри, положив тяжелую руку на стол, искоса смотрел на него.

— Б. — скотина, — проговорил Дони. — Мне жаль бедную женщину. Но что она будет делать одна?

— В этом, несомненно, замешан мужчина, — вставил Сарелли.

— Кто знает, — промолвил герр Пауль.

— Что собирается делать Б.? — спросил Дони.

— Он любит ее, — сказал герр Пауль. — Он человек решительный и вернет ее. Он сказал мне: «Я буду следовать за ней, куда бы она ни поехала, пока она не вернется». И он исполнит это, у него твердый характер; он будет следовать за ней, куда бы она ни поехала.

Мистер Трефри одним глотком допил свое одно и сердито обсосал ус.

— Она сделала глупость, выйдя за него замуж, — сказал Дони. — У них не было ничего общего; она ненавидит его всеми фибрами души. И она лучше его. Однако, убегая подобным образом, женщина ничего не выигрывает. И все же Б. лучше поторопиться. А что думаете вы, сэр? — обратился он к мистеру Трефри.

— Что? — сказал мистер Трефри. — Откуда мне знать? Обратитесь к Паулю, он у вас главный моралист, или к графу Сарелли.