Джон Голсуорси - Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 6

Девушка густо покраснела. Она опустила голову, она еще не знала, как Хилери отнесется к ее новому наряду. У калитки она вскинула глаза. Его взгляд ответил ей: «Да, ты выглядишь очень мило». И в глазах ее появилось выражение, какое бывает у собак, когда они с обожанием смотрят в лицо хозяину. Хилери, смутившись, повернулся к мистеру Стоуну. Тот стоял очень тихо, видно, ему пришла в голову новая мысль.

— Кажется, я не уделил достаточно внимания вопросу о насилии. Я не знаю, является оно абсолютным злом или только относительным, — проговорил мистер Стоун. — Если в моем присутствии человек мучает кошку, вправе ли я ударить его?

Привыкший к этим неожиданным скачкам мысли, Хилери ответил:

— Не знаю, сэр, вправе ли вы его ударить, но, так или иначе, вы это сделаете.

— Я в том не уверен, — сказал мистер Стоун. — Мы идем кормить птиц.

Маленькая натурщица взяла из его рук бумажный пакет.

— Из него все сыплется, — сказала она.

Уже перейдя дорогу, она обернулась. «Может, и вы с нами пойдете?» говорил ее взгляд.

Но Хилери поспешно вошел в сад и закрыл за собой калитку. Целый час просидел он у себя в кабинете, в обществе Миранды; он бездействовал, погруженный в странное, почти приятное оцепенение. В эти часы он обычно работал над своей книгой, и уж одно то, что праздность не казалась ему тягостной, могло бы его встревожить. Немало мыслей прошло у него в сознании, немало отзвуков того, что он считал навсегда оставленным, — чувств и желаний, которые для человека средних лет обычно всего лишь мумии в> музее памяти. Эти порывы, запрятанные в сердце каждого, воскресли при первом же взмахе крыльев все еще не умершей в нем юности. Как разгорается пламя почти угасшего костра, так в душе Хилери взметнулось и засверкало стремление раскрыть новые тайны, желание еще раз ощутить радость жизни, пока жизнь еще не пошла под уклон.

Его звал не какой-нибудь заурядный маленький дух — его манил розовым пальчиком дух с невидимым ликом, что является к людям, юность которых миновала.

Миранда, обеспокоенная тем, что хозяин сидит так тихо, встала. Обычно в этот час он всегда скреб по бумаге. Сама она редко скребла что-либо, потому что считала это дурным тоном; но сейчас она смутно чувствовала, что ему следовало заниматься именно этим. Она подняла тонкую лапку и коснулась его колена. Не встретив возражения, она осторожно прыгнула к нему на колени и, забыв на этот раз свою скромность, положила лапки на грудь хозяина и облизала ему все лицо.

В тот самый момент, когда Миранда награждала его своими поцелуями, Хилери увидел, что мистер Стоун и маленькая натурщица возвращаются с прогулки. Старик шел очень быстро, держа в руке обломок палки. Лицо у него сильно раскраснелось.

Хилери вышел им навстречу.

— Что случилось, сэр? — спросил он.

— Я ударил его прямо по ногам, — ответил мистер Стоун, — и я не сожалею об этом.

С этими словами он прошел к себе в комнату. Хилери повернулся к маленькой натурщице.

— Это все из-за собачонки. Один там бил ее, и мистер Стоун его ударил. Даже палку сломал. Подошли люди, они нам грозили. — Она взглянула на Хилери. — Я… я так испугалась. Ах, мистер Даллисон, все-таки он немножко чудной, правда?

— Все герои чудаки, — сказал Хилери негромко.

— Он хотел еще раз ударить, даже когда палка у него сломалась. Тут пришел полисмен, и они все разбежались.

— Так оно и должно было быть. Ну, а вы что в это время делали?

Заметив, что она пока еще не произвела большого впечатления, маленькая натурщица опустила глаза.

— Я б не испугалась, если бы со мной были вы.

— Боже мой… мистер Стоун гораздо отважнее меня.

— И вовсе нет, — ответила она упрямо и снова взглянула на него.

— Ну, до свиданья, — сказал Хилери поспешно. — Вам пора бежать домой…

В тот же вечер, когда он с женой возвращался в экипаже с длинного скучного обеда, Хилери сказал:

— Мне нужно поговорить с тобой.

Из другого угла кэба последовал иронический ответ:

— Да?

— Возникли кое-какие неприятности, касающиеся маленькой натурщицы.

— В самом деле?

— Этот человек, Хьюз, увлекся ею. Он, кажется, даже грозился прийти тебе рассказать.

— О чем?

— Обо мне. — И что же он собирается рассказать о тебе?

— Не знаю, какие-нибудь вульгарные сплетни. Последовало молчание, и в темноте кэба Хилери облизал сухие губы.

Бианка заговорила:

— Могу я спросить, откуда ты узнал об этом?

— Мне сказала Сесилия.

Странный звук, вроде приглушенного смеха, достиг ушей Хилери.

— Мне, право, жаль, что так получилось, — сказал он вполголоса.

— Очень мило с твоей стороны, что ты счел нужным сообщить мне об этом, хотя мы и живем… каждый своей жизнью. Что заставило тебя?

— Я решил, что так будет правильно.

— И, конечно, еще потому, что этот человек и в самом деле мог прийти ко мне!

— Тебе не следовало бы говорить это,

— Не всегда говоришь то, что следует.

— Я этой девочке подарил кое-что из одежды, в которой она сильно нуждалась. И, насколько мне известно, это все, что я сделал.

— Ну, разумеется!

Это великолепное «ну, разумеется!» подействовало на него, как удар хлыста. Он сказал сухо:

— Что ты хочешь, чтобы я теперь делал?

— Я?

Даже порыв резкого восточного ветра, от которого сворачиваются и дрожат молодые листки, а язычки горящего газа вспыхивают и гаснут в рожках, не мог бы так мгновенно задуть огонек дружеского чувства. Хилери тут же вспомнил почти умоляющие слова Стивна: «На твоем месте я бы не стал обращаться к Бианке. Женщины — такой странный народ!»

Хилери повернулся и взглянул на жену. Ее темную голову окутывал синий газовый шарф. Она сидела в углу, как только можно дальше от мужа, и усмехалась. На мгновение у Хилери возникло ощущение, что он задыхается, всегда будет задыхаться в бесконечных складках этой синей газовой ткани, что он обречен всю жизнь быть спутником женщины, убившей его любовь к ней.

— Поступай, как тебе угодно, разумеется.

Хилери овладело желание рассмеяться.

«Что ты хочешь, чтобы я теперь делал?» «Поступай, как тебе угодно, разумеется». Это ли не предел корректности и терпимости?

— Послушай, Бианка, — проговорил он с усилием. — Жена его ревнует. Мы поместили девушку к ним в дом, нам же следует и забрать ее оттуда.

Бианка ответила не сразу.

— Девушка с самого начала была твоей собственностью, делай с ней, что хочешь. Я не вмешиваюсь.

— Я не привык рассматривать людей как свою собственность.

— Можно не сообщать мне об этом, я знаю тебя двадцать лет.

Иногда даже самые кроткие и выдержанные люди мысленно хлопают дверью.

— Ну что ж, отлично. Я сказал тебе все; можешь принимать Хьюза, когда он явится, или не принимать, как тебе угодно.