Айн Рэнд - Исток

Когда Мэллори открыл глаза, Роурк подвинул к кровати стул и сел:

— А теперь говори. Говори обо всем, о чем хочешь. Не рассказывай мне о своей семье, детстве, друзьях, чувствах. Говори о том, что ты думаешь.

Мэллори посмотрел на него с удивлением и прошептал:

— Как вы узнали об этом?

Роурк улыбнулся и ничего не ответил.

— Как вы узнали о том, что меня мучает? Терзает меня годами? Заставляет меня ненавидеть людей? Вы тоже это испытали? Вы когда-нибудь чувствовали, как вашим лучшим друзьям нравится в вас все -кроме главного? А то, что для вас важнее всего, ничего не значит для них? Вы хотите знать, что я думаю? И вам не будет скучно? Вам интересно?

— Да.

И Роурк сидел много часов, слушая, что Мэллори говорил о своей работе, о своих мыслях, о своих принципах, говорил, как утопающий, который стремится глотнуть воздуха.

На следующий день Мэллори пришел к Роурку в контору, и Роурк показал ему эскизы Храма. Когда Мэллори стоял у чертежного стола, он казался совершенно другим человеком. В нем не было неуверенности. Его жесты были резкими и точными, как у солдата на посту. На Роурка он глядел как равный.

Они долго говорили об архитектуре. Затем Роурк сказал:

— Я хочу спросить тебя, почему ты пытался застрелить Элсворса Тухи? — он увидел глаза юноши и добавил: — Если не хочешь, можешь не говорить.

— Да, я не хочу говорить об этом.

— Ну, тогда, давай поговорим о заказе.

Мэллори внимательно слушал Роурка о том, что он хочет от скульптора. В заключение он сказал:

— Только одна фигура. Она будет стоять здесь. — Он показал на макете. — Это должна быть фигура обнаженной женщины. Если ты понял основную мысль здания, ты знаешь, какой должна быть эта фигура — человеческий дух. Героическое в человеке. Стремление и осуществление одновременно. Поиски Бога — и обретение. Это можешь сделать только ты. Я хочу, чтобы ты работал для меня на тех же условиях которых я принимаю заказы от своих клиентов: ты знаешь, что я хочу — остальное за тобой. Мне хотелось бы предложить тебе модель. Но если она не подходит тебе, выбирай кого хочешь.

— А кого вы хотели бы предложить?

— Доминику Франкон.

— Господи!

— Знаешь её?

— Я видел её. Если бы я мог с ней договориться… Бог мой! Она потрясающе подходит для этого. Она… — Он остановился. — Но ведь она не будет позировать. А уж для вас наверняка не будет.

— Она будет.

Когда Гай Франкон услышал об этом, он пытался отговорить Доминику.

— Послушай, Доминика, — сердито сказал он. — Есть же какие-то пределы. Даже для тебя. Ну почему ты собираешься это сделать? И еще для здания Говарда Роурка! После всего, что ты о нем писала! Ты представляешь, что будут говорить о тебе люди? Если бы для кого-нибудь другого… Но ты — и Роурк! Что ты со мной делаешь? Как я объясню это друзьям? Ну, отвечай — что мне делать?

— Я бы посоветовала тебе заказать репродукцию этой статуи, папа. Она будет прекрасна.

Элсворс Тухи был крайне раздосадован. Войдя в её кабинет, он сказал:

— Это крайне неблагоразумно, Доминика, — сказал он.

— Я знаю, — ответила Доминика.

— Ты не могла бы отказаться?

— Я не откажусь, Элсворс.

Он пожал плечами:

— Ну, хорошо, дорогая, поступай, как хочешь.

Доминика делала правки и ничего не ответила. Элсворс Тухи зажег сигарету:

— Итак, он выбрал Стивена Мэллори.

— Да. Странное совпадение, не правда ли?

— Это не совпадение, моя дорогая. Такие вещи никогда не бывают совпадением. За этим кроется основной закон. Хотя я уверен, что он его не знает, и никто не помогал ему выбирать скульптора.

— Надеюсь, ты одобряешь этот выбор?

— От всего сердца. Это все ставит на место. Даже лучше, чем раньше.

— Элсворс, почему Мэллори пытался тебя убить?

— Не имею ни малейшего представления. Но думаю, что м-р Роурк знает. Во всяком случае должен знать. Кстати, кто предложил тебе позировать? Роурк или Мэллори?

— А это не твое дело, Элсворс.

— Понимаю. Значит, Роурк.

— Кстати, я сказала Роурку, что это ты уговорил Стоддарда отдать заказ Роурку.

Его сигарета замерла в воздухе. Затем рука поднесла ее ко рту.

— Да? Почему?

— Я увидела эскизы Храма.

— Настолько хороши?

— Еще лучше, Элсворс.

— А что он сказал, когда узнал?

— Ничего. Он засмеялся.

— Он засмеялся? Ну просто чудесно… Смею сказать, что к нему многие присоединятся — через некоторое время.

Всю эту зиму Роурк редко спал больше трех часов в сутки. Тем не менее, его энергия наполняла все пространство вокруг него и устремлялась к трем точкам города — к зданию Корд Билдинг в центре Манхеттена, зданию из меди и стекла; к гостинице Аквитания рядом с центральным Парком; и к Храму на скале около Гудзона.

В те редкие встречи, которые выдавались, Хеллер, с интересом и удовольствием наблюдая за Роурком, говорил: «Когда эти три здания будут закончены, Говард, тебя уже никто не остановит. Я иногда размышляю, как далеко ты пойдешь. Ты ведь знаешь, я всегда питал слабость к астрономии.»

Как-то вечером Роурк стоял на строительной площадке и смотрел на то, как основания будущих стен поднимались из земли рядом с ним.

Было уже поздно, рабочие уже ушли, и место казалось пустынным, отрезанным от всего мира. Свет горел только в деревянном помещении, построенном как студия для Стивена Мэллори, в которой ему позировала Доминика.

Храм должен был быть небольшим зданием из серого известняка. Его линии были горизонтальными — они были устремлены к земле, а не к небу. Казалось, храм простирался над землей как человеческие руки с повернутыми вниз кистями. Он не льнул к земле, но и не пресмыкался перед небом. Он не принижал человека, а, наоборот, являлся для него как бы оправой, в которой человек чувствовал себя чудом творения, мерой всех вещей. Пространство храма окутывало человека, и только в его присутствии приобретало законченность. Это было место, где человека охватывало радостное чувство, куда он приходил, чтобы почувствовать себя безгрешным и сильным, чтобы обрести душевное равновесие.

Внутри храма не было никаких архитектурных украшений — только уходящая перспектива стен и громадные окна. Поэтому пространство не казалось замкнутым, а как бы открывалось навстречу всей красоте земли и человеку — созидателю. И лицом к входу — фигура женщины.

Сейчас перед Роурком не было ничего, но Роурк думал о Храме как о законченном здании, помня до мельчайших подробностей все эскизы и ощущая их в кончиках своих пальцев.

Затем он пошел к студии.

— Одну минуту, — ответил голос Мэллори, когда он постучал.

Доминика сошла с возвышения и накинула халат. Мэллори открыл дверь.

— Извини, что мешаю, Стив. Но уже полдевятого, и если вы не собираетесь уходить, может быть прислать вам ужин.