Александр Дюма - Собрание сочинений в 50 т. Том 50 (2001). Рассказы

— О Боже мой! Боже мой! — воскликнул священник. Чего вы от меня хотите?

— Правды, и знайте — мы ее добьемся!

— Но что заставляет вас думать...

— Господин кюре, вы были вчера в Тулузе? — спросил Тома.

— Да.

— Вы явились к аббату Мариотту, и он попросил вас отслужить мессу вместо него?

— И что же?

— Вы служили мессу в архиепископском соборе?

— Да. У меня есть на это право.

— Мы не оспариваем ваши права; однако, когда вы отслужили мессу и пошли разоблачаться в ризницу, к вам подошел сторож и предупредил, что в исповедальне вас ждет человек.

— Великий Боже! — воскликнул кюре.

— Назовите нам имя этого человека! — потребовал Тома.

— Зачем вам его имя?

— Зачем? Этот человек — убийца нашего отца!

— Дети мои! Дети мои! — восклицал священник со все возрастающим ужасом. — Понимаете ли вы, чего вы от меня требуете?

— Да! — в один голос ответили три брата.

— Но это — тайна исповеди!

— Да!

— Разглашать тайну исповеди нам запрещено!

— Тем не менее вы назовете нам имя этого человека, господин кюре, тем не менее вы расскажете нам подробно об убийстве, потому что, кто бы он ни был, он должен умереть от рук палача!

— Ни за что! — ответил кюре. — Ни за что!

— Господин кюре, — сказал Тома, — мы узнаем правду, даже если нам придется прибегнуть к насилию.

— О Боже, Боже! — взмолился кюре, целуя распятие, которое он держал в руках. — Дай мне мужество не уступить!

— Господин кюре, — продолжал Тома, указывая рукой на огонь, — вы видите этот чан с кипящим маслом? Мы можем погрузить в него ваши ноги!

— На помощь! — закричал священник. — На помощь!

— Кричите сколько хотите! — заметил Тома. — Это дальняя комната, между каждым окном и ставнем лежит по матрасу: вас никто не услышит.

— Боже мой! Ты единственный, на кого я могу уповать! — воскликнул кюре. — Помоги мне, Боже!

— Господь Бог не может осуждать детей за то, что они мстят за своего отца! — промолвил Тома. — Говорите!

— Делайте со мной что хотите, — произнес священник, — я ничего не скажу!

Тома сделал знак Жану и Луи; те сняли котел с огня и поставили его между камином и трупом. В ту же минуту Тома, сознавая, что и ему и братьям необходимо укрепить свою решимость, прежде чем начать действовать, схватил простыню, прикрывающую отца, и отбросил ее в сторону. Непокрытое обнаженное тело взывало к отмщению: возмездия требовали фиолетовые губы и одиннадцать ран.

— Подумайте, — обратился Тома к аббату, — смерть наступает медленно; смотрите, понадобилось одиннадцать ножевых ран, чтобы душа покинула это бедное тело, а ведь убийца спешил; нам же некуда торопиться!

— Боже мой! Боже мой! — лепетал священник, стоя на коленях. — Дай мне силы перенести эту муку!

Однако мольба была тщетной: юноши знали слабый и робкий характер аббата и заранее были уверены, что у него не хватит силы устоять перед угрозой пытки (возможно, они надеялись только на это).

— Вы не хотите нам назвать имя убийцы? — спросил Тома.

Священник ничего не отвечал, он только сильнее прижимал распятие к губам и продолжал молиться.

— Ну, что же, братья! Во имя нашего отца делайте то, о чем мы договорились! — приказал Тома.

Двое молодых людей схватили священника и подняли его на руках. Тот испустил страшный вопль.

— Смилуйтесь! — вскричал он. — Я все скажу!

— Имя! — требовал Тома. — Прежде всего имя!

— Кантагрель, — пролепетал кюре.

— Хорошо, — сказал Тома, — я в этом почти не сомневался, но опасался обвинить невиновного. Поставьте господина кюре на пол!

Братья поставили священника на ноги, но он был не в состоянии стоять и оседал на пол, словно его ноги были сломаны.

— Теперь расскажите подробности, — настаивал Тома, — убийце нельзя дать возможность отрицать свою вину.

— Хорошо, — согласился священник (после того как он назвал имя, ему не было смысла скрывать остальное), — убийца узнал от вашей тетушки Мирай о поездке Сатюрнена Сиаду в Нарбон; он догадывался, в чем цель этого путешествия, и поджидал вашего отца около брода через Эре.

— А дальше? — продолжал допрашивать Тома.

— Именно там, когда Сиаду поднялся на берег, он кинулся на него и сбил с лошади первым же ударом ножа, однако в результате этого удара Сатюрнен Сиаду был только легко ранен.

— Бедный отец! — прошептали одновременно Луи и Жан.

— Продолжайте! — потребовал Тома.

— Он поднялся, и тут Кантагрель нанес ему второй удар.

— Презренный! — закричали младшие братья.

— Продолжайте! — повторил Тома.

— Поскольку Сатюрнен сам схватил его за воротник, они оба упали на землю, и во время борьбы мясник нанес ему еще девять ран.

— Так вот как оно было! — одновременно вскричали братья. — Будь спокоен, отец, ты будешь отомщен!

— Продолжайте! — настаивал Тома.

— Убедившись, что Сатюрнен Сиаду умер, он отволок тело к реке, чтобы сбросить его в воду. В эту минуту показались погонщики мулов; убийца еле успел укрыться за лодкой, вытащенной на берег, и там же спрятать труп. Погонщики его не заметили и перешли реку вброд, но, когда они прошли, Кантагрель, потеряв голову, в смятении оставил тело там, где оно было, вскочил на лошадь, тоже переправился вброд и пустил коня вскачь; потом, чувствуя, что лошадь вот-вот упадет, он оттащил ее в маленький лесок, где и оставил, а сам пешком вернулся в Тулузу. Однако, утолив жажду мести, преступник начал мучиться угрызениями совести; он поспешил в церковь, попросил исповеди, и судьбе было угодно, чтобы я оказался там...

— Уж не отпустили ли вы ему грехи? — угрожающе закричали двое младших братьев.

— Нет, дети мои, — сказал священник еле слышно, — но Господь Бог милосерден. Да простит он ему совершенное преступление, как и вам — то преступление, к которому вы меня принудили.

После этих слов аббат Шамбар лишился чувств, а когда он пришел в себя, то увидел, что находится в своем доме, рядом со старой служанкой, пытающейся вернуть его к жизни.

Оставшись одни, молодые люди переглянулись; мрачная улыбка играла у них на губах: они узнали все, что им было нужно.

Потом два младших брата обратились к старшему:

— Что мы теперь должны делать, Тома?

— Останьтесь здесь, — ответил он, — я пойду к женщинам.

Вскоре он вернулся с запиской в руках и в сопровождении тетушки и сестер.

— Теперь, — обратился он к женщинам, — ваша очередь бодрствовать у тела, а нам надо действовать.

Сделав знак братьям следовать за ним, он вышел вместе с ними.

— Братья, разве мы не возьмем с собой оружие? — спросил Жан, оказавшись на улице и увидев, что Тома ведет их по дороге в Тулузу.

— Ни в коем случае! — ответил Тома.

— А почему? — недоумевал Луи.

— С оружием в руках мы можем его убить, а он должен умереть от рук палача. Нам достаточно веревок.