Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

В начале следующего года Милли вернулась в деревню с младенцем на руках. Жена и дочь графа в это время путешествовали за границей и вернулись только осенью, а Милли еще до того снова уехала, навсегда покинув дом дровосека, своего отца, ибо ее обстоятельства значительно изменились к лучшему: у нее был теперь свой домик в городке за много миль к востоку от ее родной деревни, и ей с ребенком, стараниями леди Кэролайн и ее матери, было назначено пожизненное содержание — небольшое, но достаточное для того, чтобы жить безбедно.

Через два или три года леди Кэролайн вышла замуж за маркиза Стонэндж, который был гораздо старше ее и давно уже за ней ухаживал, не внося, впрочем, в это дело большой страстности. Он не был богат, но принадлежал к самой высшей знати, и они много лет прожили в полном согласии, хотя брак этот не был благословлен потомством. Тем временем сын Милли — все считали мальчика ее сыном, да и сама она привыкла смотреть на него как на своего рос и процветал и любил Милли всем сердцем, как она того и заслуживала за свою беззаветную любовь к нему; ибо с каждым днем она все яснее различала в его облике черты того человека, который при жизни владел ее девичьим сердцем и не утратил этой власти и после смерти.

Она постаралась дать ему хорошее образование — насколько это было возможно при ее ограниченных средствах, ибо никто не позаботился увеличить ей содержание; леди Кэролайн, став маркизой Стонэндж, с течением времени, по-видимому, утратила всякий интерес к судьбе Милли и ее воспитанника. А Милли в отношении мальчика проявляла большое честолюбие: она отказывала себе во всем, даже самом необходимом, для того, чтобы он мог посещать классическую школу в том городке, где они поселились; и двадцати лет он поступил в кавалерийский полк — не под влиянием минуты или из любви к праздности, а с твердым намерением сделать военную службу своей профессией. И так как для солдата он был исключительно образован, держался всегда с достоинством и вел себя примерно, то очень скоро получил повышение, чему еще помогла большая война, которую Англия вела тогда на континенте. Когда он вернулся домой после заключения мира, он был уже ротмистром, а не в долгом времени поднялся еще на одну ступень и был произведен в квартирмейстеры, невзирая на его молодые годы.

Весть об этих успехах, которыми он был обязан только самому себе, дошла до его матери — я хочу сказать, его матери по плоти, маркизы Стонэндж. Это вновь пробудило в ней заглохший было материнский инстинкт и преисполнило ее гордостью. С той поры ее уже не покидала мысль об этом некогда отвергнутом сыне, столь преуспевшем на военном поприще. Теперь, когда молодость прошла, ей все сильнее хотелось его повидать, особенно после того, как умер маркиз Стонэндж и она осталась одинокой и бездетной вдовой. Решилась бы она сама к нему обратиться или нет, я не знаю, но однажды, проезжая в открытой коляске по окраине соседнего городка, она увидела, что мимо проходит кавалерийская часть, стоявшая там в казармах. Она пристально вгляделась и в одном из самых щеголеватых всадников узнала своего сына — по его сходству с отцом.

Материнское чувство, столько лет дремавшее в ее сердце, вспыхнуло вдруг с необычайной силой; в волнении она спрашивала себя — да как же могла она так пренебречь собственным ребенком? Зачем недостало у нее истинного мужества любви? Надо было тогда же открыто признать свой брак и самой воспитывать это дитя! Много ли стоит жемчужная коронка с золотыми листьями, если из-за нее она лишилась любви и поддержки такого благородного и достойного уважения сына? Так в одиночестве и унынии предавалась она печальным мыслям; и если когда-то она горько раскаивалась в своем увлечении сыном псаломщика, то теперь еще горше каялась в своей гордости, побудившей ее от него отречься.

Под конец она так измучилась тоской по сыну, что ей уже стало казаться — она просто не сможет жить, если не откроет ему, кто его мать. Будь что будет, но она это сделает; и хотя с опозданием, а все-таки отберет его у этой женщины, которую она уже начинала ненавидеть со всей злобой опустошенного сердца за то, что та заняла ее место. Леди Стонэндж не сомневалась, что сын ее будет рад сменить свою деревенскую мать на такую, у которой и отец и муж были пэрами Англии. И так как теперь, в своем вдовьем положении, она вольна была делать, что ей угодно, ни перед кем не отчитываясь, то на следующий же день она отправилась в тот городок, где все еще жила Милли, по-прежнему нося траур в память возлюбленного своей юности.

— Он мой сын, — сказала маркиза, как только они с Милли остались наедине. — И теперь, когда я могу уже не считаться с мнением света, ты должна отдать его мне. Он часто тебя навещает?

— Каждый месяц, с тех пор как вернулся с войны, — ответила Милли. — И часто гостит у меня по два-три дня. И мы с ним ездим в разные интересные места, и он мне все показывает. — Она говорила с тихим торжеством.

— Ну что ж, придется тебе его отдать, — хладнокровно сказала маркиза. Тебе от этого хуже не будет; можешь видеться с ним, если захочешь. Я намерена признать свой первый брак, и он будет жить со мною.

— Вы забываете, миледи, что тут решаю не одна я, а и он тоже.

— Ну, это мы уладим. Ты же не думаешь, что он… — Но, не желая обижать Милли напоминанием о ее бедности и своем богатстве, леди Кэролайн сказала только: — Я его родила, а не ты.

— Как будто в этом все дело! — ответила Милли с презрением, ибо случается все же, что живущие в хижинах осмеливаются выказывать подобные чувства обитателям пышных хором, а мера этого чувства в данном случае была очень не маленькая. — Но хорошо, — продолжала она, — я согласна. Расскажем ему, и пусть он сам решит.

— Больше мне ничего и не нужно, — сказала леди Стонэндж. — Напиши ему, чтобы приехал, и я встречусь с ним здесь.

Кавалеристу написали, и свиданье состоялось. Когда он узнал о своем родстве с маркизой, он не так сильно удивился, как она ожидала, ибо давно уже догадывался, что с его рождением связана какая-то тайна. С маркизой он держался в высшей степени почтительно, но без той теплоты, на которую она надеялась. Затем ему было предложено избрать себе мать по своему желанию. Его ответ изумил и потряс маркизу.

— Нет, миледи, — сказал он. — Очень вам благодарен, но пусть уж лучше все остается, как есть. Имя своего отца я все равно и так ношу. Видите ли, миледи, вы не думали обо мне, когда я был слаб и беспомощен; зачем же я приду к вам теперь, когда я силен? Она, эта добрая душа, — он показал на Милли, — растила меня с первых дней моей жизни, нянчила меня, ухаживала за мною, когда я хворал, и урезывала себя во всем, чтобы помочь мне выбиться в люди. Никакую другую мать я не могу любить так, как ее. Да она и есть моя мать, и я всегда буду ее сыном! — И с этими словами он обнял Милли за плечи своей сильной рукой и поцеловал ее с величайшей нежностью.