Томас Манн - Поздние новеллы

Фрау фон Тюммлер, заинтересовавшись царившим в комнате Эдуарда весельем, иногда заходила к молодым людям, немножко участвовала в полезном развлечении, от души смеялась над Альфредом, the tennis play-err, и находила известное сходство между ним и юным приватным учителем сына, особенно что касается плеч, и у того солидной ширины. В остальном у Кена были густые светлые волосы, не особенно красивое, но и не отталкивающее, безобидно приветливое молодое лицо, благодаря англосаксонскому флеру казавшееся здесь все-таки не совсем обычным; он был прекрасно сложен, что бросалось в глаза, даже несмотря на свободную широкую одежду, — по-молодому сильный, длинноногий, узкобедрый. Имел и очень неплохие руки с не слишком вычурным перстнем на левой. Его простое, весьма раскованное, хотя и не без манер существо, забавный немецкий, артикулируемый им столь же безошибочно по-английски, как и известные ему крохи французского и итальянского (ибо он побывал во многих европейских странах) — все это очень нравилось Розалии; особенно ее привлекала в нем большая естественность; и время от времени, а в конце концов почти регулярно, после занятий, прошедших в ее присутствии или же нет, она приглашала его на ужин. Частично интерес фрау фон Тюммлер к молодому человеку объяснялся тем, что, как говорили, он пользовался большим успехом у женщин. С этой мыслью она изучала его и не находила слухи невероятными, хотя и не могла отделаться от неприятного чувства, когда он, немного срыгивая во время еды или разговора, подносил руку ко рту и говорил: «Pardon me!», [9] Простите меня (англ.). что объяснялось намерением соблюсти хорошие манеры, но совершенно ненужным образом привлекало внимание к инциденту.

Кен, как он рассказал за столом, родился в маленьком городке одного из восточных штатов, где отец его имел разнообразные профессии, то был broker, [10] Маклер (англ.). то руководил автозаправочной станцией, а со временем скопил немного денег в realestate business. [11] Торговля недвижимостью (англ.). Сын ходил в high school, [12] Средняя школа (англ.). где, если верить ему, вообще ничему нельзя было научиться — «по европейским понятиям», как почтительно добавлял он, — а затем не долго думая, чтобы еще подучиться, поступил в колледж в Детройте, штат Мичиган, где собственными руками зарабатывал на учебу, отправляя функции посудомойщика, повара, разносчика еды, а также садовника при колледже. Фрау фон Тюммлер спрашивала, как же ему удалось сохранить при этом такие белые, можно сказать, барственные руки, и он отвечал, что, выполняя грубую работу, всегда надевал перчатки, еще спортивную рубашку с короткими рукавами или вообще одни брюки, но обязательно перчатки. Подобным образом там поступают многие рабочие, даже большинство, например, строители, чтобы руки у них не превратились в мозолистые пролетарские лапы, чтобы сохранить руки, как у адвокатских писарей, с перстнем.

Розалия похвалила обычай, но Китон переспросил: «Обычай?» Слово слишком хорошо, «обычаем» в значении старинных европейских обычаев — он, как правило, говорил «continental», [13] Континентальный (англ.). когда хотел сказать «европейский», — это назвать нельзя. Такой, например, старинный немецкий народный обычай, как «кнутом на здоровье», когда парни на Рождество и Пасху бьют, или, как они говорят, «утюжат», или «лупцуют» березовыми и ивовыми прутьями девушек, а заодно скотину и деревья, причем в видах здоровья и чадородия, — вот это обычай, древний, вот это ему нравится. Весной утюженье и лупцевание называется «задать жару».

Тюммлерам не было известно ни про какое лупцевание, и они поразились осведомленности Кена в области народных традиций. Над «кнутом на здоровье» Эдуард рассмеялся, Анна скроила мину, и только Розалия в полном согласии с гостем выразила восхищение. Последний сказал, что это все-таки нечто другое, чем перчатки во время работы, такого в Америке еще поискать, уже хотя бы потому, что там нет деревень, а крестьяне — вовсе не крестьяне, а такие же предприниматели, как и все остальные, и никаких обычаев у них нет. Он вообще, хоть по всему облику такой бесспорно американский, не выказывал особой привязанности к своей большой родине. «Не didn’t care for America», она была ему не очень важна. Более того, с погоней за долларом и бесконечным хождением в церковь, с ханжеским отношением к успеху и колоссальной посредственностью, но прежде всего с нехваткой исторической атмосферы, он считал ее вообще-то отвратительной. Нет, конечно, история у нее есть, но это не History, [14] История с большой буквы (англ.). а всего лишь короткая, пошлая success story. [15] История успеха (англ.). Нет, разумеется, кроме громадных пустынь, там есть красивые, потрясающие ландшафты, но «за ними ничего не стоит», в то время как в Европе за всем стоит очень много, особенно за городами с их глубокой исторической перспективой. Американские города? Не didn’t care for them. Их поставили вчера и завтра опять могут убрать. Маленькие города — сонные захолустья, в точности похожие один на другой, а большие — расфуфыренные жестокие чудовища с музеями, ломящимися от скупленного «континентального» культурного добра. Скупать, правда, лучше, чем красть, но не намного лучше, поскольку датируемое 1400 или 1200 годом от Рождества Христова в некоторых местах будет все равно что украдено.

Над лишенными пиетета речами Кена смеялись, однако и пеняли, но он возражал, что как раз пиетет велит ему так говорить, как раз уважение к перспективе и атмосфере. Совсем ранние исторические даты — 1100, 700 год нашей эры — это его страсть, hobby, [16] Увлечение (англ.). по истории он в колледже был лучше всех, по истории и athletics. [17] Гимнастика (англ.). Его уже давно тянуло в Европу, где такие исторические даты у себя дома, и безо всякой войны, сам, матросом или посудомойщиком наверняка приехал бы сюда поработать, только чтобы подышать историческим воздухом. Однако война ему подфартила, и в 1917 году он сразу записался в army [18] Армия (англ.). и во время trainings [19] Учения (англ.). все боялся, что военные действия закончатся прежде, чем его сюда перебросят. И успел как раз под занавес, в одном битком набитом армейском транспорте, во Францию, попал еще в самый настоящий бой, под Компьенем, где даже получил ранение, не такое уж и легкое, так что несколько недель провалялся в госпитале. Задело почки, и теперь у него работает всего одна, которой ему, однако, вполне хватает. И все-таки, со смехом добавил молодой человек, он теперь что-то вроде инвалида и получает по инвалидности маленькую пенсию, представляющую для него большую ценность, нежели простреленная почка.

Но он вовсе не похож на инвалида, уверила его фрау фон Тюммлер, и Китон ответил: