Уильям Моэм - Визит полиции

— Почему же вы пишете ее здесь, а не в родной стране?

Эшенден улыбнулся еще более приветливо: это был вопрос, к которому он давно приготовился и отвечал почти с удовольствием. Ему даже любопытно было, как эти люди воспримут его ответ.

— Mais, monsieurs [4] — текст сноски отсутствует — , сейчас ведь война. Моя страна — в самой гуще событий. Как можно спокойно писать там пьесу?

— А это комедия или трагедия?

— О, комедия, и очень даже веселая, — отозвался Эшенден. — Художнику нужны мир и покой. Как иначе обрести ту отрешенность духа, без которой невозможна творческая работа? У Швейцарии в этом смысле большое преимущество — она осталась нейтральной, и в Женеве мне, кажется, удастся создать себе ту самую обстановку, которая мне нужна.

Фафнер легонько кивнул Фазольту. Писатель так и не понял, что это означало, — то ли он дал понять напарнику, что считает Эшендена идиотом, то ли выразил сочувствие его желанию обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, полицейские явно пришли к выводу, что из Эшендена больше ничего выудить не удастся, и реплики их стали совсем отрывистыми. Через пару минут оба гиганта встали, собравшись уходить.

Когда писатель, тепло пожав им руки на прощание, закрыл за ними дверь, у него вырвался долгий вздох облегчения. Он открыл кран и налил полную ванну воды, такой горячей, какую только мог выдержать. Раздеваясь, он с удовольствием вспоминал о том, как ему удалось выйти из затруднительного положения.

Днем раньше произошел инцидент, заставивший его насторожиться. Среди его агентов был один швейцарец, которого в британской разведке знали под именем Бернард. Он недавно вернулся из Германии, и Эшенден, желая с ним побеседовать, назначил ему на определенный час встречу в кафе. Поскольку раньше он этого человека не видел, то во избежание ошибки известил его через связного, какой назовет пароль и какой необходим отзыв. Для встречи он избрал полуденный час, поскольку ленч в Швейцарии, в отличие от Англии, не является устоявшейся традицией и в кафе в это время, скорее всего, не должно было быть много посетителей.

Когда Эшенден вошел, там оказался лишь один посетитель подходящего возраста. Подойдя к нему, писатель как бы невзначай задал ему условный вопрос и получил на него правильный ответ. Тогда он сел за столик рядом с этим человеком и заказал себе бутылку дюбоннэ. Тайный агент оказался приземистым коренастым парнем в довольно убогой одежде; у него была круглая голова, коротко остриженные волосы, живые голубые глаза и нездорового оттенка желтоватая кожа. Он не очень-то располагал к доверию, и если б Эшенден не знал по опыту, как трудно найти желающих отправиться в Германию, то удивился бы, что его предшественник решился иметь дело с подобным субъектом. Это был швейцарец немецкого происхождения; по-французски он говорил с заметным акцентом. Он сразу же затребовал причитавшиеся ему деньги, и Эшенден вручил их ему в заранее приготовленном конверте. Сумма была в швейцарских франках. Бернард дал общий отчет о пребывании в Германии и ответил на все вопросы Эшендена. По профессии он был официант и работу нашел в ресторане возле одного из мостов через Рейн, что дало ему возможность собрать нужную информацию. Причины отъезда на несколько дней в Швейцарию были достаточно вескими, так что при переходе границы в обратном направлении у Бернарда не должно было возникнуть никаких трудностей. Писатель одобрил его действия, снабдил необходимыми инструкциями и собрался было с ним распрощаться.

— Все это очень хорошо, — заявил вдруг агент, — но перед возвращением в Германию мне нужны две тысячи франков.

— Неужели?

— Да, и причем немедленно, до того, как вы уйдете из кафе. Я задолжал именно эту сумму, так что мне необходимо ее добыть.

— Боюсь, что я ничем не смогу вам помочь.

Злость, отразившаяся на лице Бернарда, сделала его еще более отталкивающим.

— Вам придется это сделать!

— Почему вы так думаете?

Шпион наклонился вперед и, не повышая голоса, так что его мог слышать один лишь Эшенден, разразился гневной тирадой:

— Вы что, думаете, я и дальше буду рисковать жизнью за жалкие гроши, вроде тех, что вы мне сейчас вручили? Дней десять назад в Майнце поймали и казнили за шпионаж одного типа. Небось, это был кто-то из ваших агентов?

— У нас в Майнце сейчас никого нет, — беззаботно ответил писатель. В буквальном смысле так оно и было. Эшенден недоумевал, почему это оттуда перестали поступать донесения; сообщенная же Бернардом новость все объясняла. — Вы же отлично знали, сколько будете получать, когда брались за эту работу, — продолжал писатель. — Если вас это не устраивало, не надо было соглашаться. Я не уполномочен давать вам ни пенни сверх того, что вы уже получили.

— Видите, что у меня здесь? — спросил Бернард.

Он извлек из кармана маленький револьвер и показал его Эшендену.

— Ну, и что же вы собираетесь с ним делать? — отреагировал тот. — Заложить в ломбард?

Сердито передернув плечами, агент снова спрятал револьвер. Эшенден подумал, что согласно правилам театрального искусства ни один даже самый пустячный эпизод не должен оставаться без последствий. Так что выходка Бернарда явно была не случайной.

— Вы отказываетесь дать мне деньги?

— Конечно, отказываюсь.

Шпион, в начале разговора державшийся подобострастно, теперь стал агрессивен, однако головы не терял и потому не повышал голоса. Эшенден понимал, что этот Бернард, каким бы негодяем он ни был, агент стоящий. Поэтому решил посоветовать Р. повысить ему жалованье. Сцена его забавляла. Немного поодаль два тучных чернобородых жителя Женевы сражались в домино; в другом углу зала молодой человек в очках с необыкновенной скоростью лист за листом исписывал почтовую бумагу, намереваясь послать кому-то длиннющее письмо. Швейцарская семья — папа, мама и четверо детей (кто знает, вдруг их фамилия была Робинзон [5] — текст сноски отсутствует — ?) — сидела за столом, смакуя поданный им в маленьких чашечках кофе. За прилавком caissier [6] — текст сноски отсутствует — , импозантный брюнет с широкой грудью, обрамленной фалдами черного сюртука, читал местную газету. Вся эта обстановка придавала мелодраматической сцене, в которой участвовал Эшенден, какой-то гротескный характер. Ему самому, однако, свою роль приходилось играть всерьез.

Бернард улыбнулся. Улыбка вышла отталкивающей.

— Вы понимаете, что стоит мне лишь пойти в полицию и все рассказать, как вас тут же арестуют? Знаете, какие в Швейцарии тюрьмы?

— Нет, не знаю, хотя меня это порою интересовало. А вы знаете?

— Да. Вам они не понравятся.

Возможность того, что его арестуют раньше, чем он успеет дописать пьесу, часто тревожила Эшендена. Оставлять ее неоконченной на неопределенный срок? Нет, это никуда не годится. Он не знал, будут ли с ним обращаться, как с политическим заключенным или как с обычным преступником. У него даже мелькнула мысль спросить Бернарда, разрешают ли в тюрьме пользоваться письменными принадлежностями (этот человек, похоже, хорошо ориентировался в жизни преступного мира). Остановило его лишь то, что Бернард мог бы счесть подобный вопрос издевательским. Эшендену в общем удалось сохранить спокойствие, поэтому он сумел ответить на угрожающее заявление Бернарда без излишней горячности.