Ричард Марш - Жук (Том II)

Так как внутри промолчали, он дернул ручку. Дверь была заперта.

— За все время это первый признак того, что дом обитаем: двери сами себя не запирают. Хотя вероятно, что, в конце концов, здесь просто кто-то некогда жил.

Крепко вцепившись в ручку, Сидней изо всех сил за нее потянул, совсем как прежде у задней двери. Дом был настолько плохо построен, что затряслись стены.

— Эй, там!.. есть кто внутри?.. если сами дверь не откроете, это сделаю я.

Ответа не последовало.

— Ладно!.. Я вознамерился продолжить свой преступный путь в обход закона и порядка, посему, раз уж мне не дают проникнуть внутрь, сделаю по-другому.

Повернувшись правым плечом к двери, он обрушился на нее всем своим весом. Сидней мужчина крупный и очень сильный, а дверь была хлипкая. Замок едва ли не сразу уступил давлению, дверь с грохотом распахнулась. Сидней присвистнул.

— Ого!.. Сдается мне, мистер Холт, что ваш рассказ, возможно, не такая уж и сказочка, какой может показаться.

Было очевидно, что в комнате кто-то жил — причем совсем недавно; и если судить об обитателе помещения по его мебели, то был он весьма эксцентричен. Поначалу мне даже показалось, что внутри по-прежнему находится человек или животное: в наши ноздри ударила мерзкая вонь, какая обычно исходит от зверя. По-моему, Сидней рассудил так же.

— Чудный аромат, честное слово! Давайте-ка прольем немного света на его источник и посмотрим, что же это такое. Марджори, стойте на месте, пока я не разрешу двигаться.

Когда мы были на улице, штора на окне выглядела самой обыкновенной, однако теперь стало ясно, что она из невероятно плотной ткани, потому что в комнате стояла непроглядная тьма. Сидней вошел, собираясь ее поднять, но остановился, не сделав и нескольких шагов.

— Это еще что?

— Это он, — ответил мистер Холт не своим, едва узнаваемым голосом.

— Он? Почему вы говорите «он»?

— Жук!

По голосу Сиднея я поняла, что он вдруг пришел в необъяснимое возбуждение.

— Ах, он!.. Ежели на сей раз мне не удастся выяснить, откуда у этого замечательнейшего фокуса ноги растут и что в нем да как, можете записать меня в болваны — с огромной заглавной Б.

Он ринулся внутрь комнаты; судя по всему, попытки немедленно залить ее светом не принесли желанного успеха.

— Да что это за проклятая штора такая! Без шнура! Каким образом вы ее поднимали?.. Что за…

Сидней умолк, не договорив. А мистер Холт, стоявший вместе со мной на пороге, вдруг так сильно затрясся, что я, опасаясь, как бы он не упал, схватила его за руку. Лицо его странным образом переменилось: глаза широко распахнулись, будто он увидел перед собой нечто ужасное; на лбу выступили крупные капли пота.

— Он идет! — закричал мистер Холт.

Не знаю, что именно там произошло. Но стоило ему издать тот вопль, как я услышала исходящее из комнаты жужжание крыльев. Мгновенно ко мне вернулись все страхи прошлой ночи — и тогда мне стало необычайно плохо. Сидней громко выругался, будто был вне себя от ярости.

— Не подниму, так сорву, — добавил он.

Полагаю, не найдя шнура, он схватился за штору снизу и потянул к полу: она обрушилась вместе с подъемным механизмом и креплениями. Комнату залил свет. Я поспешила внутрь. Сидней застыл у окна с таким недоумением на лице, что в любое другое время я бы над ним посмеялась. В руке он сжимал револьвер папа и свирепо озирал комнату, словно был не в силах понять, почему не может найти то, что ищет.

— Марджори! — воскликнул он. — Вы что-нибудь слышали?

— Конечно, слышала. Тот же звук, что так напугал меня прошлой ночью.

— Точно? Тогда… — Разволновавшись, он, должно быть, совершенно забыл о моем присутствии, ибо кошмарно выругался. — Как его найду, разговор будет короткий. Не мог он ускользнуть из комнаты: я знаю, тварь здесь; я не только ее слышал, я почувствовал, как она пролетела прямо перед моим лицом… Холт, войдите и закройте дверь.

Холт, будто пытаясь двинуться вперед, поднял руки, однако остался там, где стоял, словно был пригвожден к месту.

— Я не могу! — вскричал он.

— Не можете… Почему?

— Он меня не пускает.

— Кто вас не пускает?

— Жук!

Сидней вплотную подошел к мистеру Холту и с любопытством оглядел его. Я стояла прямо за ними. Сидней прошептал, вероятно, мне:

— Господи!.. Все, как я думал!.. Бродягу загипнотизировали!

Затем он заговорил громче:

— Вы сейчас видите его?

— Да.

— Где?

— За вами.

Когда мистер Холт это сказал, я опять услышала, совсем близко от меня, тот жужжащий звук. Кажется, Сидней тоже услышал его — и повернулся так быстро, что чуть не сбил меня с ног.

— Простите, Марджори, но мы столкнулись с неким неизведанным доселе явлением… вы же это слышали?

— Да, отчетливо; близко ко мне, едва не у самого лица.

Мы огляделись, потом посмотрели друг на друга: ничего не было видно. Сидней недоверчиво усмехнулся.

— Чудеса да и только. Не стану утверждать, что у нас галлюцинации: не хочется подозревать у себя размягчение мозга. Но… странно все это. Какой-то здесь фокус, и меня не переубедить; конечно, все должно быть просто, знать бы, каким образом это делается, но трудность в том, как нам это узнать… Думаете, наш новый товарищ притворяется?

— По-моему, он болен.

— И правда, выглядит больным. А еще похоже на то, что его загипнотизировали. Если так, то это, должно быть, суггестия; потому-то я и сомневаюсь — впервые сталкиваюсь со столь откровенным случаем гипнотического внушения… Холт!

— Да.

— Таким голосом и в такой манере, — прошептал Сидней мне на ухо, — говорят загипнотизированные, но, с другой стороны, если тебя загипнотизировали, то и отвечать ты будешь только тому, кто это сделал; вот из-за подобного несоответствия меня и терзают подозрения. — Затем он громко скомандовал: — Не стойте, как идиот, заходите.

Мистер Холт вновь повторил тщетные попытки двинуться туда, куда ему приказали. На него было больно смотреть: он пытался идти, как слабый, испуганный и неуклюжий ребенок, но не мог.

— Не получается.

— Глупости, дружище! Думаете, мы в цирковом шатре и меня может провести какой-нибудь шарлатан-гипнотизер, зарабатывающий этим на жизнь? Делайте, как говорю: заходите в комнату.

Мистер Холт продолжил безуспешную борьбу с собой; на сей раз он сопротивлялся дольше, но с тем же исходом.

— Не могу! — взмолился он.

— А я говорю, можете — и войдете! Если я подхвачу вас и внесу сюда сам, вряд ли окажется, что вы столь слабы, как хотите заставить меня думать.

Сидней шагнул к мистеру Холту, намереваясь привести угрозу в исполнение. Стоило ему это сделать, как поведение мистера Холта стало совсем странным.

Я стояла посреди комнаты, Сидней — между мной и дверью; мистер Холт оставался в коридоре, прямо за порогом, так сказать, в обрамлении дверного проема. Как только Сидней сделал к нему шаг, мистер Холт забился в конвульсиях, столь сильных, что ему пришлось прислониться к косяку, чтобы не упасть. Сидней остановился, не спуская с него взгляда. Припадок закончился так же неожиданно, как и начался; мистер Холт вновь застыл, совсем как за минуту до этого. Он замер в лихорадочном ожидании: подбородок поднят, голова запрокинута, взгляд вперен в потолок, лицо искажено той же жуткой гримасой, какую мы видели, когда вошли в дом. Мне показалось, что он очень напряженно вслушивается во что-то; мускулы его застыли, и он уподобился каменному изваянию. Вскоре недвижность сменилась тем, что со стороны виделось беспричинным возбуждением.