Сельма Лагерлеф - Том 4. Император Португальский. Возница. Предание о старом поместье. Перстень рыбака

version="1.0" encoding="utf-8"?> prose_classic Сельма Лагерлеф Том 4. Император Португальский. Возница. Предание о старом поместье. Перстень рыбака

Она прожила долгую жизнь, пятьдесят лет из которой отдала творчеству, став автором двадцати семи крупных произведений. И любая из самых знаменитых ее книг могла бы обессмертить ее имя.

В четвертый том Собрания сочинений лауреата Нобелевской премии, шведской писательницы Сельмы Лагерлёф, вошли произведения последних лет жизни — роман «Император Португальский», повести «Возница», «Предание о старом поместье», рассказ «Перстень рыбака».

Сколько уже прошло лет, а Ян Андерссон из Скрулюкки [1] Скрулюкка. — Большинство географических названий в данном романе вымышлено: Скрулюкка, горный хребет Снипа, озеро Дувшён, Дувнесский завод, усадьба Фалла и т. д. не уставал рассказывать о том дне, когда его малышка появилась на свет.

Ранним утром он сходил за повивальной бабкой и другими помощницами, а затем просидел на колоде в дровяном сарае всю первую половину дня и добрую часть второй безо всякого дела, просто ожидая.

Дождь на улице лил как из ведра, и не обошлось без того, что ему тоже досталось, хотя вроде он сидел под крышей. Дождь проникал к нему влагой сквозь щели в стенах и каплями с прогнившего потолка, а ветер то и дело шквалом обрушивался на него через не имевший двери вход в сарай.

«Интересно, считает ли кто-нибудь, что я рад этому ребенку?» — пробормотал он, сидя на своей колоде, и при этом так поддал ногой по щепке, что она вылетела во двор. «Ибо это — самое большое несчастье, которое могло со мной приключиться. Когда мы с Катриной поженились, сделали мы это потому, что нам надоело быть батраком и служанкой у Эрика из Фаллы и хотелось жить своим домом, а уж конечно, не потому, что мы собирались иметь детей».

Он опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Естественно, холод, сырость и это долгое, томительное ожидание сделали свое дело, повергнув его в мрачное настроение, но причина была далеко не только в этом. Сетования его имели под собой серьезные основания.

«Работать, — думал он, — работать — вот что мне приходится делать с утра до вечера, но до сих пор я по крайней мере имел покой по ночам. Теперь этот младенец, верно, будет кричать, и покоя не будет и ночью».

После этого его охватило еще большее отчаяние. Он убрал руки с лица и так сцепил их, что затрещали суставы.

«До этих-то пор мы хорошо сводили концы с концами, потому что Катрина так же могла ходить на работу, как и я. Но теперь ей придется сидеть дома и смотреть за ребенком».

Он так мрачно уставился перед собой, словно уже наяву видел, как голод и нужда крадутся через двор, чтобы проникнуть в избу.

«Да уж, — сказал он и в подкрепление своих слов с силой ударил кулаками по колоде, — я хочу только сказать, что знай я в тот раз, когда Эрик из Фаллы пришел и предложил мне строиться на его земле и дал немного паршивых бревен для избы, знай я тогда, что все кончится вот этим, лучше бы отказался от всего и остался бы жить при конюшне в Фалле до конца моих дней».

Это были жестокие слова. Он это чувствовал, но у него не было ни малейшего желания брать их назад.

«Случись какое…» — начал он, потому что зашел уже так далеко, что хотел сказать, что не возражал бы, если бы с ребенком случилось какое-нибудь несчастье еще до появления на свет. Но он так и не успел договорить. Его прервал слабый писк, донесшийся сквозь стену.

Сарай был пристроен к избе, и когда он прислушался, то услышал, что пищание это доносится именно оттуда. Он, конечно, сразу понял, что это означает, и молча застыл на своей колоде, не подавая признаков огорчения или радости. В конце концов он слегка пожал плечами.

«Да, значит, свершилось, — сказал он, — теперь я хоть смогу с Божьей помощью пробраться в избу и обогреться».

Но это утешение тоже пришло не сразу. Он продолжал сидеть и ждать, час за часом.

Дождь продолжал лить, как и прежде, ветер усилился, и, хотя был всего лишь конец августа, погода была ненастной, как в ноябре.

В довершение всего, через некоторое время ему в голову пришла мысль, которая еще больше опечалила его. Он почувствовал, что им пренебрегли и о нем забыли.

«Там у Катрины три бабы, кроме повитухи, — проговорил он вполголоса. — Уж кто-нибудь из них мог бы потрудиться прийти и сказать мне, мальчик это или девочка».

Он сидел, прислушиваясь к тому, как они разводят в плите огонь. Он видел, что они побежали за водой, а о его существовании вроде никто и не вспоминал.

Тут он закрыл лицо руками и принялся раскачиваться взад и вперед.

«Дорогой ты мой Ян Андерссон, — говорил он себе, — ну чем же ты провинился? Почему все у тебя так плохо? Почему у тебя вечно одни несчастья? Почему не довелось тебе жениться на красивой молодой девушке вместо этой старой Катрины, скотницы Эрика из Фаллы?»

Он был в ужасном отчаянии. Промеж пальцев даже просочилось несколько слезинок.

«Почему тебя так мало уважают в приходе, дорогой мой Ян Андерссон? Почему тебя вечно оттесняют другие? Ты знаешь, что есть такие, кто так же беден, как ты, и так же не спор в работе, как ты, но никто так не обойден судьбой, как ты. В чем же дело, дорогой мой Ян Андерссон?»

Этот вопрос он часто задавал себе и раньше, но безо всякого результата. Да и сейчас, пожалуй, не было никакой надежды, что он сможет найти ответ. Может быть, во всем происходившем виноват был вовсе и не он? Может быть, правильным объяснением было то, что и Бог, и люди были просто несправедливы к нему?

Придя к этой мысли, он убрал руки от лица и постарался придать себе бодрый вид.

«Если тебе все же когда-нибудь удастся войти в свою избу, дорогой мой Ян Андерссон, — сказал он, — ты можешь вовсе и не смотреть на младенца. Ты пойдешь прямо к плите и станешь там греться, не говоря ни слова».

«Или подумай, а что, если тебе просто взять да и уйти! Тебе ведь нет больше надобности тут сидеть, раз ты уже знаешь, что все позади. Представляешь, если бы ты показал Катрине и всем этим бабам, что можешь постоять за себя…»

Он как раз собирался подняться, когда в дверях сарая показалась хозяйка Фаллы. Она очень почтительно поклонилась и попросила его войти в избу посмотреть на ребенка.