Уильям Дюбуа - Цветные миры

Уилсон слушал Дугласа с возрастающим отвращением. Наконец он твердо заявил:

— Нет, Дуглас, что угодно, только не это. Покупать должность в штате или в церкви — это не для меня.

— Пусть будет по-твоему, — ответил Дуглас, — но, когда ты изменишь свое мнение, дай мне знать.

Дуглас явно преуспевал и располагал средствами, несмотря на недавний кризис. Он владел замечательным домом и летней дачей. У него была красивая жена и двое детей. Уилсон недоумевал, откуда у Дугласа столько денег. Но одаренный пытливым умом и умением собирать информацию, он вдруг понял, что Дуглас принадлежит к числу тех, кто участвует в подпольном рэкете братьев Джонсонов, организующих нелегальные лотереи с дешевыми билетами и огромными выигрышами.

Лотереи проводились с молчаливого согласия властей города и штата. Белые и черные участники рэкета загребали миллионы, и сам Дуглас Мансарт был близок к тому, чтобы стать — если фактически уже не стал — богачом. Столь широкое распространение азартных игр явилось одним из последствий экономического кризиса в США.

Уилсон не был очень строг в вопросах морали или излишне щепетилен. Он соглашался с тем, что в нынешнем мире люди без совести и чести нередко добиваются успеха, тогда как порядочные люди имеют слишком мало шансов «процветать, как лавр вечнозеленый». Иными словами, видное положение в обществе и творческие возможности достаются очень часто тем, кто не может похвастаться особой честностью. И все же Уилсон решил пока не отказываться от своих надежд и идеалов. Пока…

Уилсон быстро наметил себе план дальнейших действий. Он будет продолжать свою нынешнюю работу и сделает ее достоянием гласности. Затем отправится на всецерковный съезд, где будет настаивать на том, чтобы церковь заняла твердую позицию при разрешении трудовых и социальных вопросов. Кто знает, может, он встретит там широкую поддержку и приобретет такой авторитет, что в 1944 году или позже окажется бесспорным кандидатом на пост епископа. Ну а если его не поддержат и он провалится на выборах, ему придется думать об иной карьере. Он мог бы стать, например, профессиональным общественным деятелем или на худой конец вернуться в лоно баптистской церкви и возглавить автономную общину в каком-нибудь промышленном центре.

Отправляясь на торжественную церемонию в Уилберфорсский университет, Уилсон решил выяснить, насколько там сильно недовольство продажностью, царящей на всецерковных съездах при выборах епископа, и на какую поддержку он может рассчитывать при осуществлении своей программы в области негритянского рабочего Движения. Уилсон мечтал вовлечь церковные общины в борьбу за организацию здравоохранения и социального страхования для негров. Начиная с 1850 года африканская методистская церковь внесла немалый вклад в дело просвещения, Не может ли она сейчас, когда город и штат взяли школы в свое ведение, заняться вопросами социального обеспечения?

Вначале Уилсон испытал в Уилберфорсе разочарование. Университет почти полностью влился в находившуюся по соседству новую государственную школу, и в ближайшее время предполагалось окончательно его упразднить. Зато Уилсон познакомился там с группой молодых проповедников, разделявших его взгляды по социальным вопросам. Они несколько раз встречались, критиковали существующие церковные порядки и строили планы на будущее. Уилсон уехал из Чикаго с твердым намерением возглавить в 1944 году, на съезде в Канзас-Сити, движение за реформы, направленное против продажности, за социальный прогресс.

По возвращении в Даллас Рузвельт обсудил этот вопрос с Соджорнер. Разумеется, она одобрила его намерения, но, к удивлению Уилсона, ее дольше заинтересовало предложение Дугласа, чем уилберфорсское движение. Она сказала:

— Епископ африканской методистской церкви — богатый и влиятельный человек. В прошлом добропорядочные епископы создали и укрепили эту крупнейшую организацию черной Америки. Пастыри же недостойные, помельче унизили и едва не разрушили ее. Ты нужен церкви. Ты порядочный человек. Если ты сможешь занять это место честным путем, сделай это.

— А разве подкуп — честный путь?

— Нет, не честный. Но и голод тоже не честный путь. Если благодаря помощи бедным и невежественным проповедникам ты получишь в дальнейшем возможность бороться против бедности и нужды, ты должен сделать такую попытку. Твои поступок будет неблаговидным, но зато поможет тебе побороть зло.

— Маленькая иезуитка! — пробормотал Уилсон.

Появление на свет дочери оттеснило у Соджорнер все другие заботы на задний план. Ребенок оказался темнокожим, здоровым и крепким; роды Соджорнер перенесла гораздо легче, чем можно было ожидать. Весной 1944 года, когда девочке исполнилось два года, Соджорнер решила поехать с ней в Чикаго. Она утверждала, что гланды девочки следует показать хорошему специалисту и, возможно, даже удалить их. Соджорнер не доверяла белым больницам в Далласе, где цветной не имел права снять отдельную комнату и где в отделении для негров уход за больными был далеко не на высоте. Уилсон, очень полюбивший свою маленькую дочурку, предложил поехать несколько позже, когда коварная чикагская погода станет более мягкой. Да и вообще они могли бы отправиться вместе в августе, когда в Канзас-Сити будет проходить всецерковный съезд. Там, кстати, имеется отличная больница для цветных.

Но Дуглас, к которому Соджорнер обратилась за советом, написал, что он уже заручился услугами лучшего в городе специалиста по горловым болезням, и рекомендовал приехать как можно скорее. Поэтому Соджорнер отправилась с девочкой в Чикаго. Дуглас с трудом узнал сестру. Они не виделись с момента ее выхода замуж, да и раньше он едва ли замечал ее как следует. Перед ним была стройная, элегантно одетая женщина, не красивая и даже не хорошенькая, но по-своему необычайно привлекательная. Она вела себя хотя и просто, но с большим достоинством и могла поддержать разговор на любую тему. Вид ее ребенка свидетельствовал о заботливом воспитании, Соджорнер произвела впечатление даже на жену Дугласа, и та сделала какие-то срочные перестановки в комнатах для приезжих, чтобы лучше принять гостей. Гланды у девочки оказались в прекрасном состоянии, и вообще здоровье ее не внушало опасений, поэтому ребенка поместили на время в детский сад. Затем Дуглас и Соджорнер, сидя в кабинете, начали разговор. Соджорнер сразу же перешла к сути дела.

— Дуглас, одолжи мне денег для избирательной кампании мужа — он хочет баллотироваться в епископы.

— Так, так! Значит, Рузвельт взялся за ум.

— Он-то не взялся, а вот я взялась. В нашей далласской общине идет беспощадная, отвратительная борьба. Я уверена, что если в нынешнем году мужа не изберут епископом, то уж не изберут никогда. В довершение всего он лишится и этого прихода, где местная знать его ненавидит, а получить новый или подыскать себе другую работу, которая пришлась бы ему по душе, будет очень трудно. Кстати сказать, сам Рузвельт начинает верить, что у него есть шансы быть избранным, и действительно под его влиянием нарастает какое-то, пока еще не осознанное движение.