Аугусто Бастос - Я, верховный

(Периодический циркуляр)

Пасквилянты считают недостойным с моей стороны неустанно печься о достоинстве Республики, защищая его от всех, кто на него посягает. От иностранных государств. От хищных правительств, ненасытных охотников до чужого добра. Мне давно известны их вероломство и бесчестность. Называется ли наш опасный сосед Португальской или Бразильской Империей, это не меняет дела. Я сдержал грабительские орды мамелюков, банды бандеиранте-паулистов [81] Паулисты — потомки португальцев, обосновавшихся в Бразилии, главным образом в провинции Сан-Пауло, и в значительной мере смешавшихся с индейцами тупи. Бандеиранте — завоеватели внутренних районов Бразилии в конце XVI — начале XVII в. Бандейра — их отряд. , не позволил им больше заниматься бандитизмом на территории нашей родины. Некоторые из вас сами были свидетелями их набегов и помнят, а другие слышали, как они сжигали наши селения, убивали людей, угоняли скот. Они захватывали в плен тысячи коренных жителей. В последующих выпусках этого циркуляра я расскажу вам подробнее об отношениях нашей Республики с Империей, о бесчестных махинациях Бразилии, о западнях, которые она расставляла нам, о ее коварных происках и злодеяниях.

Пантагрюэлевская империя в своей ненасытной алчности мечтает сожрать Парагвай, как кроткого ягненка. Если не поберечься, она когда-нибудь проглотит весь континент. Она уже похитила у нас тысячи квадратных лиг территории, источники наших рек, отроги наших горных цепей, подцепленные с помощью несправедливых договоров о границах, которые, как цепи, сковывают нас. Так испанские короли и вице-короли оказались обмануты дурными губернаторами, которые были на поводу у своих жен и на крючке у своих кредиторов. Империя бандитов и работорговцев изобрела систему границ, которые перемещались движениями огромного удава.

Другой враг, на котором столько же грехов, сколько на козле отпущения, — Банда-Ориенталь. Ее банды матерых преступников помогли усилить речную блокаду. У меня под хорошей охраной один из их главарей. Хосе Гервасио Артигас, называвший себя Защитником Свободных Народов, ежечасно угрожал вторгнуться в Парагвай. Предать его огню и мечу. Вздеть мою голову на пику. Когда же он был предан своим приспешником Рамиресом, который встал на ноги благодаря его войскам и деньгам, Артигас, потеряв все, вплоть до одежды, стал искать убежища в Парагвае. Мой заклятый враг, вымогатель, организатор заговоров против моего правительства, осмелился вымаливать у меня приют. Я обошелся с ним гуманно. На моем месте самый мягкосердечный правитель не стал бы слушать этого варвара, который заслуживал не сочувствия, а кары. Я выказал безмерное великодушие. Я не только принял его и остаток его людей, но и потратил не одну сотню песо, чтобы помочь ему, поддержать его, одеть и обуть, потому что он прибыл, можно сказать, голым — у него не было ничего, кроме красной куртки да пустой котомки. Ни один из негодяев, которые толкали его на безрассудный бунт, вселяя в него самые радужные надежды, не подал ему ни малейшей милостыни. Я дал ему то, о чем он просил меня в письме, которое написал, уже находясь на нашей территории, из Транкера-де- Сан-Мигель.

«Подавленный неблагодарностью и изменами, жертвой которых я стал, я умоляю Вас дать мне хоть какое-нибудь пристанище. Тогда я смогу гордиться тем, что сумел выбрать в качестве надежного убежища лучшую часть нашего континента, Первую Республику Юга, Парагвай. Я стремился, как и Вы, Ваше Высокопревосходительство, выковать независимость моей страны, и это побудило меня восстать и вести жестокие битвы против испанского господства, а потом против португальцев и портеньо, которые хотели поработить нас, еще грубее поправ справедливость. Я без передышки сражался в течение многих лет, полных лишений и жертв. И, несмотря на все, я продолжал бы добиваться моих патриотических целей, если бы среди людей, которые мне подчинялись, не зародилась анархия. Меня предали, потому что я не захотел продать за бесценок богатое достояние моих соотечественников». (Письмо генерала Артигаса Верховному с просьбой о предоставлении убежища. Сентябрь 1820.)

Письмо Артигаса было правдиво. Он не лгал, говоря о своей борьбе против испанцев, португальцев- бразильцев и портеньо. Я принял это в расчет. Если многие заслуживают осуждения за уклонения с истинного пути в борьбе за правое дело, то верность принципам и целям этой борьбы хотя бы отчасти искупает вину заблуждавшихся, которые не упорствуют в своих заблуждениях. Артигас, погруженный в тоску и отчаяние, являл собой поучительный пример для авантюристов, заговорщиков, порочных честолюбцев, замышляющих покорить парагвайцев, навязать им свои законы, отнять у них их богатства и, наконец, заставить порабощенных людей работать на себя, что позволило бы иноземцам насмехаться над Парагваем и глумиться над парагвайцами.

Я послал за Артигасом отряд гусаров в двадцать человек под командой офицера. Я обошелся с ним человеколюбиво, по-христиански в истинном смысле слова. Дать приют злосчастному вождю, который предавал себя в наши руки, было актом не только гуманным, но и делающим честь Республике. Я распорядился приготовить для него келью в монастыре Ла Мерсед и приказал, чтобы он ежедневно присутствовал на богослужении и исповедовался. Я уважаю чужие убеждения, и если верно, что от священников мало проку, то пусть они по крайней мере утешают в горестях иностранцев, отпуская им грехи. Потом я отвел уругвайцу постоянное местожительство, о котором он меня просил; не твердыню гордости, но участок лучших казенных земель в Куругуати, с тем чтобы он построил там дом и ферму вне досягаемости для своих врагов. Вероломный предатель, бывший приспешник Артигаса настоятельно просил меня о его выдаче, с тем чтобы он ответил перед публичным судом федеральных провинций на справедливые обвинения, которые будут ему предъявлены, как писал мне циничный бандит, ибо его считают причиной и источником всех бед Южной Америки. Так как я не ответил ни на одну из его нот, он потребовал от меня выдачи своего бывшего начальника под угрозой вторжения в Парагвай. Что же, сказал я, пусть Верховный Дикарь попробует сунуться к нам! Но он так и не сделал этого, оставив голову в предназначенной ему клетке [82] В 1821 г., возобновив военные действия против Буэнос-Айреса, Франсиско Рамирес потерпел поражение от Эстанислао Лопеса. Попав в плен, был убит, и его голову выставили напоказ в клетке. .

В восьмидесяти лигах к северу от Асунсьона, даже не подозревая об опасностях, которые ему угрожали, бывший Верховный Протектор Восточных Провинций возделывает землю, которую он когда-то поклялся опустошить. Посмотрите, как он теперь обрабатывает ее, орошая своим потом, а не кровью индейцев. Теперь он клянется мне в вечной благодарности и верности. Славит как самого доброго и справедливого из людей в противоположность главарям портеньо, скопищу отъявленных негодяев, какими были Ривадавия, Альвеар, Пуэйрредон [83] Ривадавия, Бернардино; Альвеар, Карлос де; Пуэйрредон. Хуан Мартин де — политические и государственные деятели провинции Буэнос-Айрес, Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы, а затем Аргентины. .