Аугусто Бастос - Я, верховный

Некоторое время на поле боя видели блестящий мундир, появлявшийся в самых опасных местах, исчезавший и снова показывавшийся в других местах, как бы для того, чтобы вселять храбрость в войска. Это была загадка как для врага, так и для парагвайских командиров. Наконец удалось заставить его скрыться за боевыми порядками. Все восхищались невиданным бесстрашием и хитростью губернатора, который так преобразился, спешившись и придав себе облик бородатого, смуглого мужчины с мозолистыми руками и босыми ногами. Из-под кивера поблескивали очки и золотой мундштук. Кабаньяс, Грасия и Гамарра [112] Грасия и Гамарра — парагвайские офицеры, участники Майской революции 1811 г. вначале обращались к нему за советами; знаками просили указаний. Он безмолвно отвечал им движениями головы, неизменно указывая маневры, ведущие к победе. Только после сражения, когда губернатор, переодетый в крестьянское платье, вновь появился, чтобы принять командование, командиры заподозрили истинные мотивы маскарада. Кто вы такой? — спросил его Кабаньяс. Я губернатор-интендант, главнокомандующий этими войсками, высокомерно сказал дон Бернардо, снимая широкополую соломенную шляпу, затенявшую его лицо. Вот так так! — с улыбкой воскликнул Грасия. Ну и дела! Где же вы были, ваша милость, сеньор губернатор? — снова спросил его Кабаньяс. На вершине Наранхос, наблюдал за ходом сраженья. А вы откуда взялись? — спросили совершенно голого крестьянина, умирающего от страха. Я... пробормотал бедняга, прикрывая руками срам. Я пришел... я пришел только поглазеть на эту заваруху!

Факт тот, что командующий портеньо без труда обвел вокруг пальца кучку военных, помещиков и торговцев. Топчась на парагвайской земле, прежде чем перебраться через Парану, он предлагает им вступить в переговоры, намереваясь, как он утверждает, доказать, что он пришел не для того, чтобы завоевать эту провинцию или подчинить ее своей власти, как это сделал в свое время Бруно Маурисио де Сабала [113] Сабала, Бруно Маурисио де — генерал-капитан Рио-де-ла-Платы, подавивший восстание комунерос. в союзе с иезуитами. Он уверяет, что пришел с единственной целью — способствовать ее счастью. Он насаживает на крючок в виде наживки жареного багра [114] Багр — рыба, изобилующая в водах Параны. , закидывает леску в Такуари и ждет с удочкой в одной руке и с поблескивающим вместо блесны золотым ключом в другой. Свойство ключа отпирать, свойство крючка подцеплять. Парагвайские командиры разевают рот и попадают на удочку. В игре бликов на воде командующему- плантатору видится неисчерпаемая кормушка. Это хорошо, очень хорошо! — приговаривает он в кругу своих приспешников. Зачем продолжать войну, если Юг — наша путеводная звезда. Всеобщая иллюзия. Целью представляется болтовня с потерпевшим разгром, но торжествующим портеньо. Его могли взять в плен вместе со всеми его пентюхами. Но Кабаиьяс провозглашает: здесь нет ни победителей, ни побежденных! Бельграно взял за жабры победителей. Он выказывает великодушие: предлагает парагвайцам союз, свободу, равенство, братство и свободную торговлю всеми товарами их провинции с провинциями Рио-де-ла-Платы. Не будет больше открытых и закрытых портов. С буэнос-айресской монополией покончено. Уже уничтожена монопольная торговля табаком. Гамарра на седьмом небе. Все едят багра, превратившегося в золотую рыбку. Все по очереди курят трубку мира. Парагвайские вояки облизываются, предвкушая беспошлинный вывоз табака и мате. Бельграно пророчит союз и свободу. Очень скоро буэнос-айресская Хунта опровергнет эти пророчества. Парагвайцы и портеньо братаются на полях, еще красных от крови, пишет наш Юлий Цезарь [115] Под Юлием Цезарем здесь и далее подразумевается парагвайский историк Хулио Сесар Чавес, автор работы «История отношений между Буэнос-Айресом и Парагваем. 1810—1813» (1938) и фундаментального биографического исследования «Верховный диктатор» (1942). . В Асунсьоне растет тревога роялистов. Сначала сообщения о разгроме бурбонских войск, о бегстве губернатора. Теперь сногсшибательные известия о перемирии. Что здесь происходит? Не дожидаясь ответа, испанцы по ночам, под покровом темноты, бегут из своих домов с пожитками на плечах. Они заполняют семнадцать кораблей, готовых отплыть в Монтевидео, где роялисты еще прочно удерживают свои позиции под эгидой вице-короля Элио.

Бернардо де Веласко, вернувшийся в исподнем после своего постыдного бегства, не смог помешать заключению перемирия, а тем более взаимопониманию между парагвайским командованием и Бельграно, влюбившимися друг в друга на Такуари.

Губернатор прибыл в парагвайский лагерь, пишет Бельграно в своих воспоминаниях, не для того, чтобы покончить с разногласиями, а для того, чтобы помешать распространению революционной заразы. Отвратить Кабаньяса от его здравых намерений. А вместе с ним Йегроса [116] Иегрос, Антонио Томас — офицер, участник сражений при Парагуари и на Такуари, а также переговоров о капитуляции войск Бельграно. Впоследствии начальник столичного гарнизона. и лучшую часть парагвайцев, принадлежавшую к той же партии. Бельграно счел своим долгом уточнить: партии табачных плантаторов, торговцев мате, помещиков в военной форме.

(В тетради для личных записок)

Подписать это перемирие, столь противное целям вторжения и интересам Буэнос-Айреса, значило вложить перст в рану, скажет потом Тацит Платы. В нашу рану, Тацит-бригадный генерал. Ты тоже вторгнешься в нашу страну, а потом примешься спокойно переводить «Божественную комедию», вторгаясь в круги ада Алигьери.

Стуча своим маршальским жезлом по шатким плитам истории, ты настойчиво повторяешь, что подлинным зачинателем революции в Парагвае был Бельграно, что он бросил ее, как факел, в парагвайский лагерь. Ты дословно так и говоришь. Как это мы все не сгорели, Тацит-бригадный генерал! Начиная с 25 мая 1810 года, пишешь ты, пресса получила большое развитие, и это облегчило дело: я мог следить за событиями по периодической печати и множеству отдельных документов, которые тогда публиковались, сопоставляя эти свидетельства с рукописями, которые мне удавалось достать. Но вскоре события усложнились; пресса уже не отражала в достаточной мере повседневный ход революции; соблюдение тайны по необходимости стало правилом для правительства. Однако, как это обычно бывает, чем важнее сохранять тайну, тем больше приходится общаться письменно, и, таким образом, настает день, когда достоянием потомства становятся самые сокровенные мысли людей прошлого, и оно может изучить их лучше, чем если бы эти люди действовали у него на глазах. Так произошло и со мной, когда в поисках более надежного источника, чем сообщения прессы, я проник в военные и правительственные архивы, где хранились документы, относящиеся к событиям после десятого года. Прежде всего мне надо было пролить свет на экспедицию Бельграно в Парагвай, относительно которой существовало мало достойных внимания материалов, так как почти все, кто о ней писал, впадали в грубые ошибки... Ах, Тацит-бригадный генерал! Ты считаешь необходимым правилом для правительства сохранение тайны. (Тайный договор Тройственного союза против Парагвая [117] Тайный договор о «тройственном союзе» против Парагвая был заключен правительствами Аргентины, Бразилии и Уругвая 1 мая 1865 г. Договор предусматривал раздел большей части территории Парагвая, выплату им огромной контрибуции, образование нового парагвайского правительства по выбору союзников, их контроль над судоходством и т. д. ты состряпал под покровом ночи.) Ты доверяешь только бумажонкам. Писанине. Свидетельствам не заслуживающих доверия свидетелей. Как скажет о тебе впоследствии один порядочный человек, ты из тех, кто, находя какую-нибудь метафору, какое-нибудь, пусть плохонькое, сравнение, думают, что нашли мысль, истину. Ты изъясняешься, как справедливо заметит Идребаль, с помощью сравнений, этого ребяческого средства, к которому прибегают те, кто не имеют собственного суждения и умеют определять то, что еще не определено, лишь посредством сравнения с тем, что уже получило определение. Твое оружие фраза, а не шпага. Твои разглагольствования о революции пустозвонство, а не рассуждения историка. Это и принесло тебе престиж, деньги, звания, власть, как пишет тот же мудрый человек. Я могу быть несколько снисходительнее к тебе, потому что сейчас, когда я это пишу, ты еще подросток. Вряд ли ты мог присутствовать при том, как Бельграно «бросил факел освободительной революции». Если бы ты по крайней мере сказал: «факел убийственной для свободы контрреволюции», поскольку он попал в руки таких людей, как Кабаньяс, Грасия, Гамарра и Йегрос, ты со своей риторикой, достойной главного архивариуса, был бы немного ближе к действительности и к правильному пониманию сущности событий, о которых ты повествуешь, надвинув на глаза английскую шляпу, что позволяет тебе с британской флегмой утверждать вслед за подлецом Сомельерой, что истинной и непосредственной причиной парагвайской революции была прививка, сделанная парагвайцам на Такуари. Тацит-генерал, ты решительно не поднимаешься над уровнем ветеринара или фуражира кавалерийского полка. Раз ты признаешь, что революционная прививка в Парагвае имела место под Горой-Портеньо и на Такуари, ты должен также признать, если не хочешь идти на заведомый обман, что речь шла, собственно, не о прививке, а об искусственном осеменении и что на самом деле осеменены были захватчики. Со времен комунерос парагвайские производители щедро давали свою сперму, которую не следует путать со спермацетом для изготовления свечей. Здесь, у нас, свечи делают женщины. А сперму мы бережем для другого.