Ивлин Во - Мерзкая плоть. Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная. Рассказы

И вот там, на студии «Мегалополитен», он столкнулся с той же бессмысленной суетой, что и в армии, только еще удесятеренной нервным возбуждением, столь характерным для студий. Он возроптал, пришел в отчаянье и наконец бежал.

Теперь он был доволен; у него была почтенная профессия, мистер Шульц его похваливал, а мисс Поски терялась в догадках. Впервые в жизни он понял, что значит «открывать новый путь»; путь этот был довольно узок, но зато это был достойный путь, он проходил в стороне от главных дорог и вел в беспредельную даль.

Не все его клиенты были столь же щедры и сговорчивы, как чета Хайнкелей. Иные старались увильнуть даже от десятидолларовых похорон, другие, попросив забальзамировать своих любимцев, вдруг уезжали на восток страны и вовсе забывали о них; одна клиентка больше недели продержала у них тушу медведицы, занимавшую полхолодильника, а потом вдруг передумала и вызвала чучельщика. Зато иногда судьба вдруг вознаграждала его за эти тяжкие дни какой-нибудь ритуалистической, похожей на языческую оргию кремацией шимпанзе или погребением канарейки, над чьей крохотной могилкой взвод трубачей морской пехоты выводил сигнал «тушить огни». Калифорнийские законы запрещают разбрасывать человеческие останки с самолета, однако для представителей животного мира небо открыто, и однажды Деннису довелось рассеять по ветру над бульваром Заходящего Солнца бренный прах какой-то домашней кошки. Именно тогда он был сфотографирован репортером местной газеты, и это завершило его падение в глазах общества. Впрочем, ему это было безразлично. Его поэма то удлинялась, то укорачивалась, точно змея, ползущая по лестнице, и все же ощутимо продвигалась вперед. Мистер Шульц повысил ему жалованье. Раны юности затягивались. Здесь, «у мира сонного предела», он испытывал спокойную радость, какую прежде ему довелось испытать только раз в жизни, в один из великолепных пасхальных дней, когда, подбитый в каком-то школьном состязании, он лежал в постели, лелея свои почетные ушибы, и слушал, как внизу, под окнами изолятора, вся школа проходит строем на тренировку.

Однако если Деннис процветал, то у сэра Фрэнсиса дела шли все хуже и хуже. Старик терял душевное равновесие. Он ничего не ел за ужином и бессонно шаркал по веранде в тихий рассветный час. Хуанита дель Пабло без восторга относилась к своему преображению и, не имея возможности воздать за это великим мира сего, терзала своего старого друга. Сэр Фрэнсис делился с Деннисом своими горестями.

Импресарио Хуаниты упирал на аргументы чисто метафизического свойства: признаете ли вы существование его клиентки? А если так, то можете ли вы законным путем принудить ее уничтожить самое себя? И можете ли вы вступать с ней в какие-либо договорные отношения до того, как она обретет элементарные отличительные признаки личности? Ответственность за ее метаморфозу была возложена на сэра Фрэнсиса. С какой легкостью он породил ее на свет лет десять тому назад — начиненную динамитом вакханку с пристаней Бильбао! И как тяжко было ему сейчас рыскать в номенклатуре кельтской мифологии, сочиняя для нее новую биографию: романтика Мурнских гор, босоногая девочка, крестьяне поговаривают, что ее подбросили феи и что горные духи поверяют ей свои тайны; шальная девчонка, сорвиголова, она выгоняет осла из стойла и дурачит английских туристов в окружении скал и водопадов! Он читал все это вслух Деннису и сам видел, что это никуда не годится.

Он прочел все это и на совещании в присутствии пока еще безымянной актрисы, ее импресарио и адвоката; при этом присутствовали также начальник юридического отдела студии «Мегалополитен» и начальники отдела рекламы, отдела звезд и отдела внешних сношений. За все время своей работы в Голливуде сэру Фрэнсису ни разу не приходилось бывать на совещании, где собралось бы столько светил великого синедриона корпорации. Они отвергли его сюжет без всякого обсуждения.

— Поработай с недельку дома, Фрэнк, — сказал начальник отдела звезд. — Попробуй найти новый поворот. Или, может, тебе не по душе эта работа?

— Нет, что вы, — вяло возразил сэр Фрэнсис. — Совещание мне очень помогло. Теперь я знаю, чего вы хотите. Уверен, что теперь у меня все пойдет гладко.

— Я всегда с удовольствием смотрю все, что вы для нас стряпаете, — сказал начальник отдела внешних сношений. Но когда за сэром Фрэнсисом закрылась дверь, великие люди переглянулись и покачали головами. — Еще один бывший, — сказал начальник отдела звезд. — Ко мне только что приехал двоюродный брат жены, — сказал начальник отдела рекламы. — Может, дать ему попробовать?

— Да, Сэм, — согласились остальные. — Пусть двоюродный брат твоей жены попробует.

После этого сэр Фрэнсис засел дома, и каждый день секретарша приходила к нему писать под диктовку. Он молол какой-то вздор, сочиняя новое имя и новую биографию для Хуаниты: красавица Кэтлин Фитцбурк, гордость знаменитого охотничьего клуба «Голуэй Блэйзерс»; вечерняя заря опускается на берега и отвесные скалы этой суровой страны, а Кэтлин Фитцбурк одна, со сворой гончих, вдали от полуразрушенных башен замка Фитцбурк… Потом наступил день, когда секретарша не явилась. Он позвонил на студию. Его соединяли то с одним кабинетом, то с другим, и в конце концов чей-то голос сказал:

— Да, сэр Фрэнсис, все верно. Мисс Маврокордато переведена в отдел работы со зрителем.

— Ну так пусть мне пришлют еще кого-нибудь.

— Не уверен, что мы сможем сейчас кого-нибудь найти, сэр Фрэнсис.

— Понимаю. Как ни грустно, мне придется тогда поехать на студию и там закончить работу. Вы не смогли бы послать за мной машину?

— Я соединю вас с мистером Ван Глюком.

И снова его стали соединять то с одним кабинетом, то с другим, перекидывая, как волан, пока наконец чей-то голос не произнес:

— Диспетчер по транспорту. Нет, сэр Фрэнсис, к сожалению, у нас сейчас нет под рукой ни одной студийной машины.

Уже ощущая, как плащ короля Лира обволакивает его плечи, сэр Фрэнсис нанял такси и поехал на студию. Он кивнул девушке за конторкой у входа с чуть меньшей учтивостью, чем обычно.

— Доброе утро, сэр Фрэнсис, — сказала она. — Чем могу быть вам полезна?

— Спасибо, ничем.

— Вы кого-нибудь ищете?

— Нет, никого.

Лифтерша взглянула на него вопросительно.

— Хотите подняться?

— Конечно, к себе на третий.

Он прошел по знакомому безликому коридору, распахнул знакомую дверь и замер на пороге. За его столом сидел какой-то не известный ему человек.

— Простите, — сказал сэр Фрэнсис. — Что за глупость. Никогда со мной этого не случалось. — Он попятился и закрыл дверь. Потом тщательно осмотрел её. Номер комнаты был тот же. Он не ошибся. Однако в прорезь, где последние двенадцать лет — с тех самых пор, как его перевели из сценарного отдела, — стояло его имя, теперь была вставлена карточка с другим именем: «Лоренцо Медичи». Он снова открыл дверь.