Разипурам Нарайан - Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие»

Вторая группа произведений Нарайана относится к концу 40-х и 50-м годам. В отличие от первого, лирического цикла эти романы носят в основном сатирический характер. В них окончательно оформляется тот собирательный образ Мальгуди, который сообщает произведениям Нарайана особую значимость и емкость. Мальгуди цепко держится за старое: не поддаваясь новым веяниям, он всячески противостоит им. Где-то в горах строится электростанция, но Мальгуди знать ничего не знает о ней. На берегах Сарайу возведена киностудия «Заря и Кº», выпускающая низкопробную продукцию на потребу примитивнейшим вкусам. Изредка в город проникают «боевики» вроде «Постельной жизни, или Науки интимного счастья». На главной площади уже возвышается здание Кооперативного банка, где нищие крестьяне закладывают и перезакладывают свои дома и участки, однако жизнь в городе, по сути, осталась прежней. Рассказ за рассказом, роман за романом следит Нарайан за историей города, фиксируя мельчайшие изменения в его внешнем и внутреннем облике. В произведениях этой поры возникает образ наивного обманщика, легкомысленного проходимца, лжеучителя и лжесвятого, с готовностью верящего собственным фантазиям и измышлениям. Простодушный авантюрист и святой поневоле Раджу («Гид»), незадачливый банкир Маргайа, не задумывающийся о том, откуда он будет брать деньги, чтобы выплатить проценты по вкладам, доверенным ему соседями («Финансовый эксперт»), лжеастролог, по счастливой случайности разгадавший единственный раз в жизни судьбу пришедшего к нему человека («День астролога»), псевдоархеолог, в простоте души полагавший, что сделал великое открытие («Находка»)… Многие из них не колеблясь рискуют жизнью ради того, чтобы утвердиться в собственных фантазиях. Нарайан обнажает их своекорыстие и паразитизм и вместе с тем показывает, что они, по сути дела, «обманутые обманщики», мечты которых о счастье, благополучии, интересной, исполненной смысла жизни обречены на провал. С улыбкой наблюдает он за всеми их фокусами и проделками, однако улыбка не притупляет остроты анализа.

60-е годы знаменуют новый этап в развитии прозы Нарайана. Впервые он ставит вопрос о дальнейшей судьбе индийской провинции, а говоря шире — и всей Индии. Этому вопросу посвящен включенный в наш сборник роман «Продавец сладостей». В нем старый конфликт между Мальгуди и неким активным началом приобретает качественно новый характер. Впервые в художественной прозе Нарайана возникает тема Запада [3] Интересной в этом смысле параллелью роману служит книга путевых заметок Нарайана «Дневник без дат» (1960), в которой он рассказывает о своей поездке в Америку. (См. отрывки из этой книги, опубликованные в сборнике «Писатель и современность», М., «Прогресс», 1973 г.) . Каким путем будет развиваться дальше Мальгуди? Как повлияют на него все расширяющиеся связи с Западом? Воспримет ли он что-то от западного «образа жизни», а если и возьмет, то что? Эти вопросы, широко дебатирующиеся индийской общественностью, находят своеобразное освещение в романе.

В основе романа — конфликт поколений. Старое представлено в нем Джаганом, в характере которого переплелось множество самых странных противоречий. Здесь и верность национальным традициям, и забвение их (но только когда это очень нужно, и только до известного предела), и преданность Ганди и «Бхагавадгите» [4] «Бхагавадгита» — глава древнеиндийской эпической поэмы «Махабхарата». , и нарушение их заветов, и безотчетное смешение высоких принципов и своекорыстных интересов.

В характере Джагана Нарайану удалось показать новую тенденцию Мальгуди — стремление приспособиться к новым веяниям, приняв их на словах, и в то же время обратить себе на пользу. Конечно, здесь, как и во всяком приспособлении, бывают такие моменты, когда кажется, что вот оно, старое, сдвинулось с места, пошло против самого себя, поднявшись чуть не до самопожертвования. Так и Джаган, став волонтером Гражданского неповиновения, пытается в самозабвенном порыве сорвать британский флаг, за что полицейские избивают его и бросают в тюрьму. Годы спустя, уже преуспевающим дельцом, он любит вспоминать об этом эпизоде, уснащая свою речь «цитатами» из Ганди, по большей части им же самим придуманными. Он любит поговорить о том, что занялся торговлей, только чтобы обеспечить детей бедняков сладостями, приготовленными из первокласснейших продуктов. Точно так же любит он вспоминать, как в свое время пошел бескорыстно за Ганди, чем навлек на себя гнев властей и своих родных. Он забывает, что перед тем, как примкнуть к движению, много раз подряд проваливался на выпускных экзаменах и что волонтерство спасло его от бесконечных упреков родных. Словом, Джаган представляет все тот же Мальгуди, только он слегка приспособился к новым запросам или, вернее, приспособил их к себе. Это становится особенно ясно в его разговоре с Грейс, которая восхищается поступком Мали, нарушившего, приведя ее в дом, законы кастовой системы.

— Ну, знаешь, — сказал великодушно Джаган, — в наши дни мы уже не верим в касты. Ганди боролся за их уничтожение.

— Они уже исчезли? — спросила она в простоте душевной.

— Они исчезают, — ответил Джаган, чувствуя себя политиком. — Мы о них больше не думаем.

Он надеялся, что она ни о чем больше не будет спрашивать.

Можно сколько угодно утверждать, что больше не думаешь о кастах, и чувствовать себя при этом политиком, однако действительность вносит поправки в прекраснодушные мечты. Грейс для Джагана навсегда остается «девушкой без касты», явлением настолько удивительным, что не известно, как к нему относиться. Когда же он узнает, что Грейс и Мали не женаты, он отбрасывает свои высокие принципы. В минуты кризиса он и не вспоминает о Ганди и преподанных им уроках терпимости.

Старому мальгудийцу Джагану приходится иметь дело с собственным сыном. Мали — представитель молодого поколения (поостережемся называть его «новым»). Мали — недоучка, недоросль, отбросивший старую, традиционную культуру с ее священными текстами, кастами, системой предписаний и запретов и не нашедший ей взамен никакой иной культуры, никаких иных норм нравственности. Прожив несколько лет на Западе, Мали вывез оттуда лишь весьма сомнительные ценности. И даже машины, которые он предполагает производить в Индии (столь нуждающейся в технике), оказываются насмешкой, анекдотом, фарсом.

Немаловажную роль в этом конфликте поколений играет безымянный родственник и прихлебатель, которого Джаган во избежание долгих и заведомо бесполезных выяснений степени родства зовет попросту «братец». Братец по самой природе своей оппортунист и соглашатель. Он ни во что не верит, ничем не дорожит, а лишь паразитирует на пороках обоих поколений. Приспособленчество Мальгуди доведено в нем до предела.