Джон Стейнбек - Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина

— Ах, друзья мои, — мягко сказал он, встретив их встревоженные взгляды. — Дорогие мои друзья и клиенты, сердце мое разрывается, потому что мне суждено принести дурные вести тем, кого я люблю.

Пилон вскочил.

— Что-то случилось с Дэнни! Он болен? Он ранен? Говори же!

Торрелли изящно покачал головой.

— Нет, мои крошки. Дело не в Дэнни. Сердце мое обливается кровью, но я принужден сказать вам, что вы здесь больше не живете.

Со злорадным удовольствием он наблюдал за действием своих слов. Все рты раскрылись, все глаза выпучились от удивления.

— Глупость какая! — воскликнул Пабло. — Почему это мы здесь больше не живем?

Рука Торрелли нежно нырнула в грудной карман, его пальцы извлекли оттуда драгоценную бумагу и помахали ею в воздухе.

— Вообразите мои страдания! — продолжал Торрелли. — Этот дом больше не принадлежит Дэнни.

— Что? — вскричали они. — Что ты говоришь? Почему этот дом больше не принадлежит Дэнни? Говори же, корсиканская свинья!

Торрелли захихикал, и это было так страшно, что пайсано попятились.

— Потому что, — сказал он, — этот дом принадлежит мне. Дэнни пришел ко мне вчера вечером и продал мне свой дом за двадцать пять долларов.

С дьявольской радостью он следил за мыслями, отражавшимися на их лицах.

«Это ложь, — говорили их лица. — Дэнни не способен на такую подлость». А потом: «Но ведь Дэнни за последнее время делал много дурного. Он крал у нас. Кто знает, может, он и продал этот дом за нашей спиной?»

— Это ложь, — сказал Пилон вслух, — грязная корсиканская ложь.

Торрелли продолжал улыбаться и размахивать бумагой.

— Вот доказательство, — сказал он. — Вот бумага, которую подписал Дэнни. Это то, что мы, деловые люди, называем купчей.

Пабло в ярости подскочил к нему.

— Ты напоил его! Он не знал, что делает!

Торрелли чуть-чуть приоткрыл сложенный документ.

— Закон это не интересует, — возразил он. — И поэтому, мои дорогие друзья, неумолимый долг приказывает мне объявить вам, что вы должны покинуть мой дом. Я собираюсь распорядиться им по-другому. — Тут улыбка сбежала с его лица, и оно приняло обычное жестокое выражение. — Если вы не уберетесь к полудню, я пришлю полицейского.

Пилон с кротким видом подошел к нему. Берегись, Торрелли, если к тебе, улыбаясь, приближается Пилон! Беги, спрячься в каком-нибудь сейфе и захлопни за собой дверцу!

— Я этих вещей не понимаю, — мягко сказал Пилон. — Мне, конечно, очень грустно, что Дэнни так поступил.

Торрелли опять захихикал.

— Я ведь никогда не продавал домов, — продолжал Пилон. — Дэнни подписал эту бумагу, так?

— Да, — передразнил его Торрелли, — Дэнни подписал эту бумагу, именно так.

Пилон тупо продолжал расспрашивать:

— Значит, вот эта бумага доказывает, что дом принадлежит тебе?

— Вот именно, дурачок. Эта бумага это и доказывает.

Лицо Пилона выразило недоумение.

— А я думал, что ее надо отнести в город и зарегистрировать.

Торрелли презрительно рассмеялся. Берегись, Торрелли! Разве ты не замечаешь, как бесшумно движутся эти змеи? Вон Хесус Мария стоит у входной двери. Вон Пабло заслоняет дверь на кухню. Посмотри, как побелели пальцы Большого Джо, сжимающие рукоятку лопаты.

Торрелли сказал:

— Вы ничего не понимаете в делах, бродяжки и попрошайки. Когда я уйду отсюда, я отнесу эту бумагу в город и…

Это случилось так быстро, что последними словами он подавился. Его ноги мелькнули в воздухе. Он грохнулся об пол, хватаясь жирными реками за воздух. Он услышал, как звякнула дверца печи.

— Воры! — взвизгнул он. Шея и лицо его побагровели. — Воры, крысы, собаки, отдайте мою бумагу!

Пилон, стоявший перед ним, удивился.

— Бумагу? — спросил он вежливо. — О какой бумаге ты говоришь с таким жаром?

— О моей купчей, о запродажной! Полиция узнает об этом!

— Я не помню никакой бумаги, — сказал Пилон. — Пабло, ты не знаешь, о какой бумаге он говорит?

— Бумага? — сказал Пабло. — Он о газетной бумаге говорит или о папиросной?

Пилон продолжал перекличку:

— Джонни Помпом?

— Ему, наверное, что-нибудь померещилось, — сказал Джонни Помпом.

— Хесус Мария, ты что-нибудь знаешь о какой-нибудь бумаге?

— По-моему, он пьян, — возмущенно сказал Хесус Мария. — Стыдно напиваться с утра пораньше.

— Джо Португалец?

— Меня здесь не было, — отрезал Джо. — Я только что вошел.

— Пират?

— У него не было никакой бумаги. — Пират повернулся к своим собакам. — Была у него бумага?

Пилон снова обратился к посиневшему от злости Торрелли.

— Ты что-то путаешь, мой друг. Я, конечно, мог и ошибиться насчет этой бумаги, но ведь ты сам убедился, что никто, кроме тебя, этой бумаги не видел. И ты не упрекнешь меня, если я скажу, что никакой бумаги вовсе не было. Наверное, тебе лучше пойти домой и лечь.

Торрелли был слишком оглушен, чтобы настаивать дальше. Они повернули его, помогли ему выйти за дверь, и он побрел домой, ошеломленный столь ужасным поражением.

Тут они взглянули на небо и обрадовались, потому что солнце снова вступило в бой и на этот раз пробило лазейку в тумане. Друзья не стали возвращаться в дом. Они со счастливыми улыбками расположились на крыльце.

— Двадцать пять долларов! — сказал Пилон. — И что только он сделал с этими деньгами?

Солнце, выиграв первую схватку, обратило туман в паническое бегство, и небо быстро светлело. Половицы от солнца нагрелись, и в солнечных лучах зажужжали мухи. Возбуждение покинуло друзей.

— Еле спаслись, — устало сказал Пабло. — Дэнни не следовало бы так поступать.

— Мы будем покупать все вино только у Торрелли, чтобы возместить ему убытки, — сказал Хесус Мария.

Пичужка опустилась на розовый куст и задергала хвостиком. Новые петухи миссис Моралес воспользовались случаем и в неположенный час спели гимн солнцу. Собаки во дворе задумчиво чесались и грызли свои хвосты.

Услышав шаги на улице, друзья подняли головы и тут же вскочили на ноги, радостно улыбаясь. В калитку вошли Дэнни и Тито Ральф, и каждый нес два тяжелых мешка.

Хесус Мария кинулся в дом и принес банки из-под варенья. Когда Дэнни поставил бутылки на крыльцо, друзья заметили, что у него очень утомленный вид.

— Пока влезешь на этот холм, совсем изжаришься, — сказал Дэнни.

— Тито Ральф! — вскричал Джонни Помпом. — А я слышал, что тебя посадили в тюрьму.

— Я снова бежал, — вяло ответил Тито Ральф, — ключи-то остались у меня.

Вино забулькало, и банки наполнились до краев. Друзья громко вздохнули от облегчения, что все осталось позади.

Пилон отпил полбанки.

— Дэнни, — сказал он, — эта свинья Торрелли приходил сюда утром и без конца врал. У него была бумага, которую ты будто бы подписал.

Дэнни не то испугался, не то растерялся.