Стивен Бене - Рассказы [компиляция]

Я глянул в другое окно — могучие ветви мостов были восстановлены, и по ним на восток и на запад проходили дороги богов. Боги не знали покоя, вечно находились в движении! Они прорыли туннели под реками, они взлетали в воздух. Недоступными нашему уму орудиями они вершили титанические труды — ни один уголок земли не мог от них скрыться, ибо если они чего-то желали, своим повелением они вызывали желаемое с другого конца света. И непрестанно, в труде или отдыхе, когда они пировали или предавались любви, в ушах у них звучал грохот — пульс гигантского города, мерный, как биение человеческого сердца.

Счастливы ли они были? Что для богов счастье? Они были величественны, они были могущественны, они были прекрасны и ужасны. Я глядел на них и на их магию и чувствовал себя ребенком — еще чуть-чуть, казалось мне, и они снимут с неба луну. За мудростью их крылась еще большая мудрость, и за знанием — еще большее знание. И тем не менее, не все, что они делали, было хорошо — даже мне это было заметно — и все же мудрость их росла до тех пор, пока царил мир.

А потом я видел, как рок обрушился на них, и это было невыразимо страшно. Обрушился на них, когда они бродили по улицам города. Мне случалось попадать в стычки с «лесными» — я видел, как умирают люди. Но тут было по-другому. Когда боги сражаются с богами, они пользуются неведомым нам оружием. С неба валился огонь и туман, отравляющий все вокруг. Это было время Великого пожарища и Разрушения. Они сновали по улицам своего города, как муравьи, — бедные боги, несчастные боги! А потом начали падать башни. Кто-то спасся — лишь немногие. Так гласят легенды. Но даже когда город превратился в Мертвое место, еще много лет отрава оставалась в земле. Я видел, как все произошло, я видел, как они умирали. На растерзанный город упала тьма, и я зарыдал.

Все это я видел. Видел так, как рассказал, хотя я и не находился в своем теле. Когда утром я проснулся, то был голоден, но поначалу не думал о голоде, в таком смятении было мое сердце. Я знал, почему возникли Мертвые места, но не мог понять, почему так получилось. Мне казалось, так быть не должно, они же владели такой магией! Я бродил по дому в поисках ответа. В доме было много для меня непонятного — но я обязан был разобраться, я колдун и сын колдуна. Так чувствуешь себя ночью на берегу великой реки, когда нет света, указывающего путь.

И тогда я увидел мертвого бога. Он сидел в кресле у окна, в комнате, куда я еще не заходил, и в первую секунду мне почудилось, что он жив. Потом я обратил внимание на кожу его руки — она походила на высохшую шкуру. В комнате за плотно закрытой дверью было жарко и сухо — наверняка именно поэтому он сохранился в таком виде. Поначалу я боялся подойти — но потом страх покинул меня. Он сидел, одетый в одежды богов, и смотрел на город. Он был ни стар, ни молод — я не мог бы назвать его возраст. Но на лице его читалась мудрость и великая скорбь. Он не стал бы убегать. Он сел у окна и смотрел, как умирает его город — а потом умер и сам. Но лучше потерять жизнь, чем душу — и по его лицу было видно, что душа его не погибла. Я знал, что если дотронусь до него, он распадется в пыль — и все же на лице его светилась непобежденная воля.

Вот и весь мой рассказ, ибо тогда я понял, что он человек — тогда я узнал, что они были людьми, не богами или демонами. Это великое знание, его тяжело произнести вслух и тяжело поверить в него. Они были людьми — свернувшими на темный путь, но людьми. У меня больше не было страха — я не страшился идти домой, хотя дважды я отбивался от собак и один раз меня два дня преследовали «лесные люди». Когда я снова увидел отца, я молился и обрел очищение. Он дотронулся до моих губ и груди и произнес:

— Ты уходил мальчиком. Ты возвращаешься мужчиной и колдуном.

— Отец, это были люди! — сказал я. — Я был в Месте богов и все видел! Теперь убей меня, если так велит закон, — но я все равно знаю, что они были людьми.

Он пристально посмотрел мне в глаза. И сказал:

— Закон не всегда одинаков — ты сделал то, что ты сделал. В свое время я не смог, но после меня пришел ты. Говори!

Я говорил, и он слушал. Потом я желал говорить всем людям, но он указал мне иначе, сказав:

— Истина — такая добыча, на которую трудно охотиться. Если съесть за один присест слишком много истины, от нее можно умереть. Не зря наши отцы запретили ходить в Мертвые места.

Он был прав — лучше, чтобы истина приходила понемногу. Я узнал это, когда стал колдуном. Может быть, в прежние времена люди пожирали знание слишком быстро.

И все же, мы закладываем начало. Теперь мы ходим в Мертвые места не только за металлом — там остались книги и надписи. Изучать их трудно. И магические орудия сломаны — но на них можно смотреть и изумляться. Мы наконец-то закладываем новое начало. А когда я стану верховным колдуном, мы отправимся за великую реку. Мы отправимся в Место богов — земли, называемые «нуйорк» — отправится не один человек, отправится целый отряд. Мы будем искать изображения богов и найдем бога АШИНГа и всех остальных — бога Линкольна, и Билтмора [48] Билтмор Отель — один из самых роскошных отелей Нью-Йорка, просуществовавший до 1981 года. — Прим. пер. , и Мозеса [49] Роберт Мозес — американский градостроитель, во многом сформировавший облик Нью-Йорка. — Прим. пер. . Нет, не боги и не демоны. Они были людьми, которые построили город. Людьми. Я помню лицо того мертвого человека. Это были люди, жившие здесь до нас. Нам — строить заново.

Перевод: Елена Кисленкова

Перевод получил премию Норы Галь2013 г. — «За выразительность русского языка».

В один прекрасный день из-за перевала показался фургон. С ним прибыли трое взрослых и семеро мальчишек-погодков: старший, девятилетний, шагал наравне с родителями и наемной работницей, а младшего, грудного, несли на руках. Поселок по эту сторону перевала едва начал называться городом, незанятых земель вокруг оставалось полно́, ни о каких Плачущих Девах слыхом не слыхивали. Просто однажды история городка пересеклась с историей Понтипеев.

Они тут надолго не задержались — только купили еды да подковали коренника. С местными обходились ровно, но всякий видел, бросив всего лишь взгляд: они другие и другими останутся. Румяные, темноволосые, по деревенским меркам просто загляденье, — собравшись вместе, они казались скорее частью единого племени или народности, нежели обыкновенной семьей. Даже младенец, с которым местные хозяйки взялись понянчиться, замечательный здоровый младенец, — но им отчего-то мерещилось: под рукой не мягкие детские волосики, а шкурка лесного звереныша.

Ну вот, так все и началось. Понтипеи честь честью расплатились за покупки и направили свой фургон в Долину Плачущих Дев — то есть тогда она так еще не называлась, просто ничейная земля. Очень скоро там запахло жильем, задымили печные трубы. А потом, конечно, пошли пересуды. Пришлые никому не навязывались — и хотели, чудаки, чтобы и к ним никто не лез. А у местных такое в головах не укладывалось. В маленьких городках, знаете, странностей не любят.