Франсуа Фенелон - Французская повесть XVIII века

— Известно ли вам, сударыня, — возразил дух, — что вы сами не знаете, что говорите? И не будь вы королевой, я бы решительно утверждал, что рассуждаете вы как ослица. Дочь ваша то ли соблюдала себя, то ли нет; если она невинна, как я полагаю, то она должна сама просить меня вывести ее через врата испытаний; а если же… вы меня понимаете! Ну, тогда уж не посетуйте; поелику жила она здесь, я сожгу сию обитель, а Досточтимый одним своим носом не отделается.

Итак, решено было, что назавтра дух Тугодум в присутствии всех девственных жриц выйдет с Зельмаидой через врата испытаний. Королева провела ночь без сна, принцесса была в тревоге, но ее успокаивала вера в фею Обманщицу.

Не бывало дня прекраснее того, что был предназначен свадьбе принцессы. Казалось, само солнце тоже надело свадебный наряд и светит еще ярче, дабы получше разглядеть, как выдержит Зельмаида роковое испытание.

Дух, одетый с превеликой роскошью, но безо всякого вкуса, явился за принцессой в сопровождении многочисленной свиты и повел ее к сим опасным вратам, столь высоким, но нередко способным опускаться столь низко. Жрицы стояли по обе стороны, королева шествовала следом за Зельмаидой, держа на руках Зюльми, сильно встревоженного тем, что могло случиться.

Принцесса трепетала; страх ее еще возрос, когда она увидела по ту сторону врат старую и безобразную фею, носившую имя феи Привратницы. Дух Тугодум, чувствуя, что у Зельмаиды подкашиваются ноги и ему приходится чуть ли не тащить ее, начал сомневаться в счастливом исходе. Каков же был его гнев, когда притолока опустилась и врата преградили им путь! Уважение мое к прекрасному полу, столь любимому мною, не позволяет повторить непристойные упреки, коими он осыпал Зельмаиду. Она была в смятении и хранила молчание, как вдруг фея Привратница раскрыла свои страшные уста и произнесла утешительные слова:

— Ваша светлость, может статься, не Зельмаида, а вы являетесь причиной сего события.

— Ха-ха! Только этого не хватало, — сказал дух, — сейчас еще скажут, будто я виновен в том, что принцесса не такова, какой ей следует быть.

— Отнюдь, — возразила фея, — но я полагаю, что это вы не такой, каким вам следовало быть. Узнайте же удивительный закон, придуманный волшебником, заколдовавшим эти врата. Он повелел, чтобы притолока опускалась перед девицами, потерявшими невинность, а также и перед мужчинами, сохранившими свою. Разрешите спросить, не относится ли подобное к вам?

— Какова наглость! — вскричал дух. — Она полагает, что я до женитьбы позволил себе… Проклятие! Тут еще из-за вас наговоришь лишнего.

— Ага, вы и есть виновник, — сказала фея.

— Как, разрази меня гром, — возмутился дух, — вы считаете меня виновным, потому что я всегда был добродетелен?

Тут все собравшиеся и даже сама принцесса не сумели сдержать смех, что еще более разгневало духа.

— Есть средство, — молвила фея Привратница, — нарушить это заклятие, надо только подарить мне то, что вам не следовало столь долго хранить.

— Вам, сударыня? — спросил дух.

— Да, ваша светлость, — отвечала она, — это мои сторонние доходы.

— Да пусть меня лучше… — вскричал дух. — Видали дрянную обезьяну? Если можно получить принцессу только такой ценой, оставьте ее себе, а я от нее отказываюсь.

Тогда фея призвала собравшихся в свидетели того, что дух Тугодум неспособен быть супругом, и освободила принцессу от обязательства выйти за него.

— Ах, как вы меня обрадовали! — вскричала принцесса.

— Ну, ну, красавица моя, — сказал дух, задыхаясь от бешенства, — вот вы как заговорили, но и на вас у меня найдется управа; я согласен отказаться от супружества, но ваша судьба все же в моих руках. Слушайте же свой приговор: вы не останетесь в сей обители, здесь чересчур легко найти утешение.

— По крайности, — сказала принцесса, — мою собачку у меня не отнимут, вы это сами сказали.

— Это правда, — ответил он, — и я в том раскаиваюсь, но отступаться от слов своих не могу.

— Признаете ли вы, — сказала фея, — что лишитесь всякой власти над принцессой, если отдадите ее в руки возлюбленного?

— Еще бы! Разумеется! Но к чему это здесь? Право, она сама не знает, что говорит! — проворчал он в негодовании.

В тот же миг фея Привратница предстала в облике феи Обманщицы.

— Дух Тугодум, глупец, — сказала она громким голосом, — узнай своего соперника.

Она тронула песика волшебной палочкой, тот вновь обрел прекрасные черты принца и бросился к ногам Зельмаиды. Дух убежал, закричав: «Ах ты собака!»

Тотчас же отпраздновали свадьбу наших любовников, и ходят слухи, что ночью Зельмаида тоже повторяла: «Ах ты собака!» — но совсем иначе, чем то произнес дух, а посему можно поверить старой сказке, где говорится, что Зюльми и Зельмаида жили долго и счастливо и народили много детей.

Среди духов, управляющих государствами, Итуриэль занимает одно из первых мест; в его ведении северная часть Азии. Как-то утром он снизошел в дом скифа Бабука, на берегу Окса, {79} 79 Окс (или Оксус) — древнее название реки Амударьи. и сказал ему:

— Бабук, безумства и бесчинства персов вызвали наш гнев; вчера состоялось совещание духов Северной Азии, чтобы решить вопрос, подвергнуть ли Персеполис {80} 80 Персеполис . — Хотя такой город и существовал в древности в Малой Азии, здесь Вольтер изображает современный ему Париж. каре ему же в назидание или вовсе разрушить его. Отправляйся в этот город, все разузнай; привезешь мне подробный отчет, и на его основании я решу, наказать ли город или вовсе стереть его с лица земли.

— Но, повелитель, я никогда не бывал в Персии, — скромно отвечал Бабук, — я никого там не знаю.

— Тем лучше, — возразил ангел, — значит, ты будешь беспристрастен. Небо наделило тебя здравомыслием, а я добавлю к этому дар внушать людям доверие; ступай, смотри, слушай, наблюдай и ничего не опасайся, повсюду ждет тебя радушный прием.

Бабук взобрался на своего верблюда и в сопровождении слуг отправился в дорогу. Спустя несколько дней он повстречал в Сеннарской равнине {81} 81 Сеннарская равнина — местность между Тигром и Евфратом, согласно библейской топографии. персидскую армию, готовившуюся к бою с индийской. Сначала он обратился к солдату, стоявшему в сторонке. Он заговорил с ним и спросил, из-за чего началась война.

— Клянусь всеми богами, — отвечал солдат, — понятия не имею. Это меня не касается: мое ремесло — убивать или быть убитым, этим я зарабатываю себе на жизнь; кому я служу — не имеет ни малейшего значения. Я даже мог бы хоть завтра перейти на сторону индийцев, ведь говорят, что они платят воинам почти на полдрахмы медной больше, чем платят нам на проклятой персидской службе. Если желаете знать, из-за чего дерутся, обратитесь к моему командиру.