Дневник 1894

Чтобы не считать себя правым — ему надо перестать жить, как он жил.>

Человек может только двояко судить о себе: считать себя совсем правым или совсем виноватым. Считает себя совсем правым тот, кто не хочет изменять своей жизни и разум свой употребляет на оправдание того, что было, и считает себя совсем виноватым тот, кто хочет совершенствоваться и разум свой употребляет на познание того, что должно быть.

2) Я думал то, что сознание, чувствование Бога, живущего во мне и действующего через меня, не может быть ощущаемо всегда. Есть деятельности, к[оторы]м надо отдаться вполне, безраздель[но], не думая ни о чем, кроме как об этом деле. Думать же при этом о Боге невозможно, развлекает и не нужно. Нужно жить просто, без усилия, отдаваясь своему влечению, но как только является внутреннее сомнение, борьба, уныние, страх, недоброжелательство, так тотчас 29 29 Зачеркнуто: ухватывайся сознавай в себе свое духовное существо, сознавай свою связь с Богом, переносись из области плотской в область духа, и не для того, чтобы уйти 30 30 Зач.: от борьбы, от дела жизни, а, напротив, для того, чтобы зарядиться силами для совершения его, для того, чтобы победить, одолеть препятствия. Как птица должна двигаться вперед на ногах, сложив крылья, но как скоро препятствие — так раскрыть крылья и взлететь. Я делаю это и мне хорошо. Как только сердито, жутко, уныло, больно — раскрыть крылья, вспомнить, кто ты, и с этим сознанием вернуться к своему месту и делу, и всё легко, и всё тяжелое исчезает. Теперь вечер, 26. Завтра.

27 Окт. 94. Я. П. Е. б. ж. Пишу 27-го. Теперь вечер, 8-й час. Утром опять взялся за Катехизис и стал писать так, чтобы было понятно. Не могу сказать, чтобы подвинулся. Но всё вижу возможность. Потом писал и рубил. Письма грустные из Москвы. Лева тоскует и хочет ехать за границу. Я вижу, что нашим, С[оне], Т[ане], всем хочется того же. Пускай, как хотят. Леву жалко и страшно за него. — Сейчас думал: Удивительно, как мог я не видеть прежде той несомненной истины, что за этим миром и нашей жизнью в нем есть Кто-то, Что-то, знающее, для чего существует этот мир, и мы в нем, как в кипятке пузыри, вскакиваем, лопаемся и исчезаем. Несомненно, что делается что-то в этом мире, и делается всеми живыми существами, и делается мною, моей жизнью. Иначе для чего бы было это солнце, эти весны, зимы и, главное, для чего эта 3-х летняя, беснующаяся от избытка жизни девочка, и эта выжившая из ума старуха, и сумашедший. Эти отдельные существа — очевидно не имеющ[ие] для меня смысла, а вместе с тем так энергично живущие, так хранящие свою жизнь, в к[оторых] так крепко завинчена жизнь, — эти существа более всего меня убеждают, что они нужны для какого-то дела разумного, доброго, но недоступного мне.

Завтра 28 Ок. 94. Я. П. Е. б. ж.

[30 октября.] Пропустил один день. Сегодня 30 Ок. 94. Я. П. Все эти дни чувствую себя очень слабым умственно. Вчера еще проработал немного и вечером поправил письма, но нынче и не открывал тетради. И грустно, уныло всё время, хотя ничто не тревожит, напротив, всё очень хорошо. Девочки спокойны и милы. Письма хорошие. Вчера было письмо от Левы, к[оторое] тронуло меня.

Думал: 1) О присяге, о кот[орой] мы говорили вчера с Петром Цыганком. Велено присягать 12-летним. Неужели они думают связать этим детей? Разве не очевидно это самое требование показывает их вину и сознание ее. Хотят удержать и спасти тонущее самодержавие и посылают на выручку ему православие, но самодержавие утопит православие и само потонет еще скорее. 2) Очень показалось мне важным, когда я думал о назначении разума. Разум не Бог, и глупо молиться Разуму — богине разума, но разум есть священное, Богом данное орудие для познания Бога. И потому надо соблюдать это орудие во всей чистоте и не отдавать его на поругание. Разум не может всего понять, не только в явлениях мира, но даже и в назначении человека; но он может всегда видеть неразумное и указать на него. Между тем, чтобы всё понять, и до того, чтобы всё принимать, как бы неразумно оно ни было — большая разница. Думал это по случаю тех ужасающих нелепостей, к[оторые] пишутся и печатаются, говорятся и проделываются по случаю перемены царствования.

Кончил Morticoles. Интересно; но небрежность писания, необдуманность всего плана и вместе с тем выработанная техника поразительны.

31 Окт. Я. П. 1894. Е. б. ж.

[2 ноября.] Пропустил несколько дней. Нынче 2 Ноября Я. П. 94. Время летит с ускоряющейся быстротой, особенно заметной при той праздности, в к[оторой] я живу. Проходит осень, лучшее время года. А я ничего еще не сделал. — По утрам эти дни мало, неуспешно работал. Всё верчусь в самом начале. Сегодня ходил навстречу Маше, она была в Туле, и так хорошо думалось, а именно то, что духовное, божеское начало в нас стремится к совершенству, к Отцу, к тому, чтобы быть тем, чем оно было или должно быть. И это стремление есть увеличение любви. Увеличение же любви не достигается иначе, как работой жизни; а работа жизни преобразует жизнь. — Нет, не так думал. Я очень ослаб мыслью, энергией. Эти два дня был Стах[ович], я шел ему навстречу, т. е. старался не огорчить его; а он еще больше старался идти навстречу мне. Думал тоже о том, что надо бросить катехизичную форму. Утратилось во мне чувство близости Бога, окруженности им и радости этого сознания. — Теперь 10 часов вечера. Завтра едем в Пирогово.

3 Ноября. Пирогово. 94. Е. б. ж.

Нынче 4 Ноября Я. П. 94. В Пирогово не поехали. Девочки нашли в Козловке письмо от С[они], в к[отором] она отчаивается. Вчера же вечером получил письмо, из к[оторого] видно, что всё прошло. Я оба дня не брался за писанье. Не хочется писать и думать. Хочется работать руками, ездить. Нынче приехал Сережа. Мне с ним хорошо. Опять он чувствует, что я иду ему навстречу, и он приближается. Письмо от Гурев[ич], справедливо возмущенное всем бешенством подлости и дурачества, и от Соловьева очень ласковое. — Теперь 10-й час.

Ничего уже не придется делать. Таня жалуется, что жизнь прошла — ее 30 л[ет] — без пользы и что напортила себе. — Это хорошо, что она так думает. Машу посылают за границу. — Завтра.

5 Ноября 94. Я. П. Е. б. ж.

[10 ноября.] 5 дней не писал. Сегодня 10 Ноября 94. Москва. Особенного во внешней жизни за это время ничего не случилось. Переехали в Москву, был у нас Булыгин, те же безумие и подлость по случаю смерти старого и восшествия нового царя. — В Москве тяжело от множества людей. Внутренне то, что работа как будто подвигается и уясняется это хорошее, а нехорошее то, что нет уже той свежести сознания присутствия Бога и нет той любовности, к[оторая] была прежде. Это чувствую в отношениях с С[оней] и Л[евой]. — Думал за это время всё о своем писаньи и, что думал, то вписал или впишу туда. Было записано на листе и потерял. Помню только то, что шествие через Москву с гробом было очевидным лицедейством, кот[орое] должны были производить цари. Такое лицедейство они производят всю жизнь: в этом проходит вся их жизнь. А люди еще завидуют им. Было трогательное письмо от какого-то молодого человека из Петерб[урга], спрашивает: зачем жить? Я вчера написал ему.