Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

Энджел, говорят, что я все еще хорошенькая (меня называют красавицей, уж если говорить правду). Быть может, это верно. Но мне-то не нужна моя красота. Я радуюсь ей только потому, что она принадлежит тебе, мой дорогой, и, может быть, кроме нее, нет у меня ничего, достойного тебя. И вот Поэтому-то, когда меня из-за нее доняли, я обвязала лицо платком и старалась подольше не снимать повязки. О Энджел, все это я говорю тебе не из тщеславия, — ты ведь знаешь, что я не тщеславна, — а только для того, чтобы ты ко мне приехал!

Если ты действительно не можешь ко мне приехать, то позволь мне приехать к тебе. Говорю тебе — я измучена, меня заставляют делать то, чего я не хочу делать. Быть того не может, чтобы я хотя бы чуть-чуть уступила, но мне страшно при мысли о том, до чего может довести случай, а первая моя вина делает меня такой беззащитной. Больше не могу говорить об этом — очень уж тяжело. Но если я не устою и попаду в какую-нибудь страшную ловушку, теперь мне будет хуже, чем было в первый раз. О, боже, я и подумать об этом не могу! Позови меня к себе, позови скорее или сам приезжай ко мне!

Я была бы довольна — нет, счастлива! — быть твоей служанкой, раз я не могу быть твоей женой; только бы мне жить около тебя, видеть тебя хоть мельком, думать, что ты мой.

Солнечный свет меня не радует, раз тебя здесь нет, и не хочется смотреть на грачей и скворцов в поле, потому что мы на них смотрели вместе, а теперь я тоскую без тебя. Об одном только я мечтаю, одного только хочу на небе, на земле или под землею — увидеться с тобой, мой любимый! Приезжай, приезжай и спаси меня от того, что мне угрожает!

Твоя верная и несчастная

Тэсс».

Послание было своевременно доставлено к завтраку в тихий дом священника на западе той долины, где воздух такой мягкий, а земля такая тучная, что возделывание полей не требует тяжких усилий, как в Флинтком-Эше, и где даже люди, по мнению Тэсс, принадлежат к какой-то иной породе (хотя в действительности они везде одинаковы). Заботясь о том, чтобы письма не пропадали, Энджел посоветовал Тэсс писать на имя отца, которого не забывал уведомлять о переменах своего адреса в той стране, куда с тяжелым сердцем отправился на разведку.

— Ну вот, — сказал старый мистер Клэр жене, прочтя адрес на конверте, — если Энджел в конце будущего месяца намеревается, как он нам писал, покинуть Рио и посетить родину, то это письмо, пожалуй, ускорит его отъезд; мне кажется, оно от его жены.

Он глубоко вздохнул, и письмо было тотчас переадресовано Энджелу.

— Милый мой мальчик! Надеюсь, он благополучно вернется домой, — прошептала миссис Клэр. — До конца жизни я буду считать, что мы были к нему несправедливы. Ты должен был бы послать его в Кембридж, несмотря на его неверие, и дать ему такое же образование, какое получили старшие братья. При благотворном влиянии он изменил бы свои взгляды и, быть может, в конце концов принял сан. И во всяком случае, это было бы справедливее по отношению к нему.

Это был единственный упрек в отношении их сыновей, который миссис Клэр позволяла себе делать мужу. Да и этот упрек повторяла она нечасто, так как была женщиной не только благочестивой, но и мягкой. Она знала, что и его тревожат сомнения, справедливо ли он поступил в данном случае. Частенько слышала она, как в часы бессонницы он, сдерживая вздохи, молится об Энджеле. Впрочем, непреклонный евангелист и теперь считал, что не вправе был дать своему неверующему сыну то же академическое образование, какое получили его братья, — вполне возможно и даже весьма вероятно, что Энджел использовал бы свои познания для опровержения тех самых доктрин, служение которым его отец сделал целью своей жизни и жизни своих старших сыновей. Возводить одной рукой пьедестал для двух верующих, а другой — для неверующего казалось ему поступком, не соответствующим его убеждениям, положению и надеждам. Тем не менее он любил своего сына, столь неудачно названного Энджелом, и втайне сокрушался по поводу своего решения в отношении сына, подобно тому как сокрушался Авраам, поднимаясь с обреченным Исааком на гору {91} . И немая его скорбь была мучительнее тех упреков, какие приходилось ему слышать от жены.

Они считали себя виновниками этого неудачного брака. Если бы Энджелу не суждено было стать фермером, он не общался бы с деревенскими девушками. Они не знали, что именно привело его к разрыву с женой, и не знали, когда произошел этот разрыв. Сначала они предполагали, что он вызван какой-то непреодолимой неприязнью. Но в последних письмах Энджел вскользь упоминал о том, что собирается приехать за ней и увезти с собой; теперь они начали надеяться, что разрыв между ними вызван обстоятельствами, которые в конце концов можно устранить. Он им сказал, что она живет со своими родными, и, теряясь в догадках, они решили не вмешиваться в отношения, которых не могли изменить к лучшему.

Тот, кому адресовано было письмо Тэсс, созерцал в это время бесконечные равнины со спины мула, который вез его из центральных областей Южной Америки к побережью. В этой чужой стране Энджелу не повезло. Он все еще не мог оправиться после тяжелой болезни, которую перенес вскоре по приезде, и почти готов был отказаться от мысли приобрести здесь ферму, но скрывал это от своих родителей, пока еще окончательно не передумал.

Толпы земледельцев, ослепленных надеждой на легкую и свободную жизнь и эмигрировавших вместе с ним в эту страну, страдали, чахли, умирали. Он видел матерей с английских ферм, которые брели пешком, неся на руках детей. Когда дети заболевали лихорадкой и умирали, мать голыми руками рыла в рыхлой земле могилу ребенку и, тихо поплакав, плелась дальше.

Первоначально Энджел не думал эмигрировать в Бразилию, он хотел приобрести ферму на родине, в одном из северных или восточных графств. Сюда он приехал в припадке отчаяния — тяга в Бразилию, захватившая английских земледельцев, у него проявилась в тот момент, когда им овладело желание бежать от прошлой своей жизни.

За время своего отсутствия он духовно повзрослел лет на десять. Теперь он ценил в жизни не столько красоту, сколько долг. Давным-давно отвергнув старые мистические системы, он пересмотрел и старый кодекс морали, прийдя к выводу, что и он нуждается в изменениях. Кого можно назвать нравственным человеком? И вопрос еще более существенный: что значит быть нравственной женщиной? Красота или уродство натуры проявляются не только в уже совершенном, но и в стремлениях и импульсах; подлинная история человека определяется не тем, что он совершил, но тем, что хотел совершить.

А если так, то что же представляла собой Тэсс?

Теперь он видел ее в ином свете и начал сожалеть о том, что поторопился вынести ей приговор. Навеки он от нее отвернулся или нет? Он не мог утверждать, что будет ее отвергать всегда, а раз так, значит, он уже принимал ее теперь.