Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

Есть в Северном Уэссексе старинный городок под названием Стоук-Бэрхиллз с девятью или десятью тысячами жителей. Со своей мрачной, неприглядной древней церковью и новыми кирпичными домами окраин он стоит на открытой меловой равнине в центре воображаемого треугольника, углы которого составляют города Олдбрикхем, Уинтончестер и важный военный пункт Куортершот. Через город проходит Большая западная дорога из Лондона, которая разветвляется здесь на две, чтобы через каких-нибудь двадцать миль дальше на запад снова слиться в одну. В те дни, когда еще не было железных дорог, перед путниками вечно вставал вопрос о том, какой из двух путей избрать. Вопрос этот отошел в прошлое вместе с кондукторами почтовых карет, ломовыми извозчиками и мелкими землевладельцами, которых он когда-то занимал, и никому из теперешних обитателей Стоук-Бэрхиллза, наверное, и в голову не придет, что две дороги, расходящиеся в городе, где-то соединяются вновь, так как никто не ездит теперь по этому западному пути ни в ту, ни в другую сторону.

В наши дни главной достопримечательностью Стоук-Бэрхиллза считается кладбище, расположенное среди живописных средневековых развалин невдалеке от железной дороги, и современные часовни, современные склепы и современные кустарники кажутся чем-то посторонним, вторгшимся в рассыпающиеся от времени, увитые плющом древние стены.

В один из дней того года, к которому подошло наше повествование, в начале июня, в этот ничем не интересный городок съехалось по железной дороге множество людей; некоторые поезда, прибывшие из Лондона, оставили в нем почти всех пассажиров: шла неделя Большой Уэссекской сельскохозяйственной выставки, обширные павильоны которой раскинулись на городских окраинах, подобно палаткам осадившего город войска. Всевозможные временные сооружения: навесы, будки, балаганы, павильоны, пассажи и галереи — заняли на лугу пространство около квадратной полумили, и толпы приезжих непрерывным потоком двигались к выставке через город. Вдоль всего их пути выстроились рядами ларьки, лотки и пешие разносчики, превратив улицы в рынок и помогая непредусмотрительным людям облегчить свои карманы, еще не дойдя до ворот выставки, ради которой они приехали.

Это был популярный народный праздник — «день шиллинга». Пассажирские поезда прибывали один за другим, из них два пришли с разных направлений на смежные платформы почти в одну и ту же минуту. Один прибыл из Лондона, другой — по боковой ветке — из Олдбрикхема. Из лондонского поезда вышла пара: небольшого роста пухлый мужчина с круглым брюшком и короткими ножками, напоминающий волчок на двух шпеньках, и статная женщина с красным лицом, в черном платье, сверху донизу шитом бисером, которое сверкало на ней, словно кольчуга.

Они осмотрелись по сторонам, и мужчина хотел было, по примеру прочих, нанять извозчика, но женщина остановила его:

— Не торопись, Картлетт, до выставки не так уж далеко. Давай пройдемся по улицам. Быть может, попадется какая-нибудь недорогая мебель или старый фарфор. Давненько я не была здесь, с тех самых пор, как еще девушкой жила в Олдбрикхеме и приезжала сюда погулять со своим кавалером.

— Ты не сможешь провезти мебель в пассажирском поезде, — возразил басом ее муж — хозяин трактира «Три рога» в «прекрасном густонаселенном районе, где жители охотно пьют джин», как гласило прельстившее их когда-то объявление; с тех пор они владели этим заведением в Лэмбете, откуда и прибыли сейчас. Лицо и фигура хозяина явно свидетельствовали о том, что, подобно своим посетителям, он тоже весьма привержен к напиткам, которыми торговал.

— Можно распорядиться, чтобы ее прислали, если попадет стоящая, — сказала жена.

Они отправились в путь, но едва вошли в город, как внимание Арабеллы привлекла молодая пара с ребенком, вышедшая с соседней платформы, куда подошел поезд из Олдбрикхема. Она шла немного впереди их.

— Вот так так! — воскликнула Арабелла.

— Что такое? — отозвался Картлетт.

— Как ты думаешь, кто эти двое? Узнаешь мужчину?

— Нет.

— Я же показывала тебе его карточки!

— Неужели Фаули?

— Он самый.

— Ну что ж, видно, и ему, как всем прочим, захотелось посмотреть выставку.

Если Картлетт и интересовался Джудом в то время, когда еще находил в Арабелле прелесть новизны, то интерес этот явно увял с тех пор, как все ее чары, добавочные локоны и искусственные ямочки на щеках стали для него прочитанной книгой.

Арабелла старалась идти так, чтобы все время быть позади Сью и Джуда, — в потоке пешеходов это не бросалось в глаза. На замечания Картлетта она отвечала рассеянно и небрежно: шедшая впереди группа интересовала ее куда больше, чем все окружающее.

— Как видно, они любят друг друга и своего ребенка, — сказал трактирщик.

— Своего! Это вовсе не их ребенок! — раздраженно, с непонятной завистью воскликнула Арабелла. — Они не так давно женаты, чтобы иметь такого сына!

Хотя не совсем угасший в ней материнский инстинкт и заставил ее возразить мужу, подумав, она решила особенно не откровенничать. Ведь мистер Картлетт был убежден, что сын его жены от первого брака живет у ее родных в другом полушарии.

— Пожалуй, что так. Она совсем девочка с виду.

— Они просто влюбленные, а если и женаты, то совсем недавно, это сразу видно, а ребенок у них на воспитании.

Тем временем толпа продолжала продвигаться вперед, а с нею вместе и ничего не подозревавшие Сью и Джуд. Они решили посмотреть выставку, благо ехать им было каких-нибудь двадцать миль, и за небольшую плату соединить поучительную экскурсию с приятной прогулкой. Заботясь не только о себе, они взяли с собой и Старичка и, как только могли, старались растормошить и развеселить его, хотя он до некоторой степени мешал им в прогулках, которыми они наслаждались с такой чудесной непринужденностью. Впрочем, очень скоро они перестали стесняться мальчика и продолжали по-прежнему дарить друг друга той нежной внимательностью, которую не умеют скрывать даже самые застенчивые люди и которую они здесь, в толпе совершенно незнакомых им людей, скрывали еще меньше, чем у себя в Олдбрикхеме. Сью в новом летнем платье, тоненькая и легкая, как птичка, чуть придерживала пальцем ручку белого батистового зонтика и не ступала, а словно летела над землей, так что казалось, дунь ветер чуть посильнее — и ее унесет через изгородь на поле. Джуд, одетый в светло-серый выходной костюм, искренне гордился своей спутницей, причем не столько ее внешностью, сколько подкупающей манерой держаться и разговаривать. Полное взаимопонимание, при котором жесты и взгляды говорят лучше всяких слов, делало их как бы двумя частями единого целого.