Полное собрание сочинений. Том 45

Если я знаю, что гнев лишает меня истинного блага, то я не могу уже сознательно враждовать с другими людьми, не могу, как я делал это прежде, радоваться на свой гнев, гордиться им, разжигать, оправдывать его, признавать себя важным и умным, а других людей ничтожными — потерянными и безумными, не могу уж теперь при первом напоминании о том, что я поддаюсь гневу, не признавать себя одного виноватым и не искать примирения с теми, кто враждует со мной.

Но этого мало. Если я знаю теперь, что гнев мой — это зло для души моей, то я знаю еще и то, что приводит меня к этому злу. Приводит меня к этому то, что я забываю то, что во всех людях живет то же, что и во мне. Я вижу теперь, что это отделение себя от людей и признание себя выше других людей — одна из главных причин моей вражды с людьми. Вспоминая свою прежнюю жизнь, я вижу теперь, что я никогда не позволял разгораться своему враждебному чувству на тех людей, которых считал выше себя, и никогда не оскорблял их; но зато малейший неприятный для меня поступок человека, которого я считал ниже себя, вызывал мой гнев на него и оскорбление, и чем выше я считал себя перед таким человеком, тем легче я оскорблял его; иногда даже одна воображаемая мною низость положения человека уже вызывала с моей стороны оскорбление ему.

Однажды зимой Франциск шел с братом Львом из Перузы к Порционкюлю; было так холодно, что они дрожали от стужи. Франциск позвал Льва, который шел впереди, и сказал ему: «О брат Лев, дай бог, чтобы наши братья подавали по всей земле пример святой жизни: запиши, однако, что не в этом радость совершенная».

Пройдя немного далее, Франциск опять позвал Льва и сказал:

«И запиши еще, брат Лев, что если наши братья будут исцелять больных, изгонять бесов, будут делать слепых зрячими или будут воскрешать четырехдневно умерших, — запиши, что и в этом не будет радости совершенной».

И, пройдя еще далее, Франциск сказал Льву: «Запиши еще, брат Лев, что если бы наши братья знали все языки, все науки и все писания, если бы они пророчествовали не только про будущее, но знали бы все тайны совести и души, — запиши, что и в этом нет радости совершенной».

Пройдя еще далее, Франциск опять позвал Льва и сказал: «И еще запиши, брат Лев, овечка божия, что если бы мы научились говорить на языках ангельских, если бы узнали течение звезд и если бы нам открылись все клады земли и мы познали бы все тайны жизни птиц, рыб, всех животных, людей, деревьев, камней и вод, — запиши, что и это не было бы радостью совершенной».

И, пройдя еще немного, Франциск опять позвал брата Льва и сказал ему: «Запиши еще, что если бы мы были такими проповедниками, что обратили бы всех язычников в веру Христа, — запиши, что и в этом не было бы радости совершенной».

Тогда брат Лев сказал Франциску: «В чем же, брат Франциск, радость совершенная?»

И Франциск отвечал: «А вот в чем. В том, что если когда мы приедем в Порционкюль грязные, мокрые, окоченелые от холода и голодные и попросимся пустить нас, а привратник скажет нам: «Что вы, бродяги, шатаетесь по свету, соблазняете народ, крадете милостыню бедных людей, убирайтесь отсюда!» — и не отворит нам. И если мы тогда не обидимся и со смирением и любовью подумаем, что привратник прав, и мокрые, холодные и голодные пробудем в снегу и в воде до утра без ропота на привратника, — тогда, брат Лев, только тогда будет радость совершенная».

Бывает трудно освободиться от грехов, главное, оттого, что соблазны поддерживают их. Таков соблазн гордости.

Гордые люди так заняты тем, чтобы поучать других, что им некогда подумать о себе, да и незачем: они и так хороши. И потому, чем больше они поучают других, тем всё ниже и ниже сами падают.

Как человек не может сам поднять себя, так не может человек сам возвеличить себя.

Гордость тем гадка, что люди гордятся тем, чего надо стыдиться: богатством, славой, почестями.

Если вы сильнее, богаче, ученее других, то старайтесь служить людям тем, что у вас есть лишнего против других. Если вы сильнее, помогайте слабым; если умнее, помогайте неумным; если учены — неученым; если богаты — бедным. Но не так думают гордые люди. Они думают, что если у них есть то, чего нет у других, то им надо не делиться этим с людьми, а только величаться перед ними.

Нехорошо, когда человек, вместо того, чтобы любить братьев, сердится на них. Но еще хуже, когда человек уверяет сам себя, что сам он не такой человек, как все, а лучше других людей, и потому может обходиться с другими не так, как хотел бы, чтобы обходились с ним.

Глупо, когда люди гордятся своим лицом, своим телом, еще глупее то, когда люди гордятся своими родителями, предками, своими приятелями, своим сословием, своим народом.

Большая часть зла на свете от этой глупой гордости. От нее и ссоры людей с людьми и семей с семьями и войны народов с народами.

Считать себя умнее, добрее, лучше других людей никто не может уже по одному тому, что никто не может знать цены ни своего ума, ни своих добродетелей, а еще меньше может знать настоящую цену ума и добродетелей других людей.

Гордые люди считают одних себя лучше и выше других людей. Другие же гордые люди считают не их, а себя самыми лучшими людьми. Но гордые люди не смущаются этим и вполне уверены, что все те, кто считает себя выше их, ошибаются и что правы только они.

Смешно видеть двух гордых людей, когда они сходятся и каждый из них считает себя выше всех людей на свете. Со стороны это смешно, а самим этим двум гордецам не смешно: они ненавидят друг друга и мучаются от этого.

Глупость может быть и без гордости, но гордость не может быть без глупости.

Поучитесь от вод в глубинах морей и в горных ущельях: шумно бегут ручейки, но безбрежное море безмолвно, едва колышется.

Буддийские Сутты.

Чем легче и менее плотно вещество, тем более оно занимает места. Так же и гордость.

Плохое колесо громче визжит, пустой колос выше стоит. Так же и плохой, пустой человек.

Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным.

Гордый человек точно обрастает ледяной корой. Сквозь кору эту нет хода никакому доброму чувству.

Легче просветить самого глупого человека, чем человека гордого.

Если бы только гордые люди могли знать то, что о них думают те люди, которые пользуются их гордостью для своих выгод, то они перестали бы гордиться.