Полное собрание сочинений. Том 73

Лев Толстой.

5 января 1902. Гаспра.

Впервые опубликовано без обозначения даты в Б, IV, стр. 57.

1Николай Михайлович был в Гаспре три раза (см. прим. к письму № 182). Судя по его дневнику (см. «Красный архив» 1927, 2 (21), стр. 234), разговор об этом письме состоялся при последнем свидании.

2В телеграмме от 13 января Николай Михайлович ответил согласием. См. письмо № 203.

1902 г. Января 7. Гаспра.

Александр Яковлевич,

Легенда «40 лет» принадлежит не мне, а Костомарову. Мною приделан к ней был конец, который я считал более подходящим для народного чтения.

Я ничего не имею против напечатания того, что в этой легенде написано мною. 1

С совершенным уважением готовый к услугам

Лев Толстой.

7 янв. 1902.

Печатается по копировальной книге № 5, л. 11, где отпечатана копия, сделанная О. К. Толстой.

Александр Яковлевич Острогорский (1868—1908) — писатель по педагогическим вопросам, с 1896 г. редактор педагогического научно-популярного журнала «Образование». Острогорский просил у Толстого разрешения напечатать в «Образовании» легенду «Сорок лет». В 1886 г., сократив и несколько изменив изложение украинской легенды «Сорок лет», сделанное историком Н. И. Костомаровым, Толстой добавил к ней последнюю, XIV главу (см. т. 26). Написанное Толстым окончание легенды было впервые опубликовано в книге: «Памяти В. Г. Белинского». Литературный сборник, составленный из трудов русских литераторов, М. 1899.

1См. письмо № 220.

1902 г. Января 16. Гаспра.

Дорогой Николай Михайлович,

Очень, очень Вам благодарен за Вашу милую телеграмму, из которой я еще раз мог убедиться в том, что Вы не боитесь «скарлатины» и стоите выше такого страха, что меня очень радует за Вас и мои отношения к Вам. 1

Прилагаю письмо государю, к сожалению, написанное не моей рукой. Я начал было это делать, но почувствовал себя настолько слабым, что не мог кончить. Я прошу государя извинить меня за это. Письмо посылаю не запечатанным с тем, что если Вы найдете это нужным, могли прочесть его и решить еще раз, удобно ли Вам передать его. Письмо может показаться в некоторых местах резким — правду или то, что считаешь правдой, нельзя высказывать наполовину, и потому Вы, может быть, не захотите быть посредником в деле, неприятном государю. Это не помешает мне быть сердечно благодарным Вам за Вашу готовность помочь мне. В таком случае я изберу другой путь. Вы же пока оставьте письмо у себя.

Вы в Петербурге, и теперь, вероятно, решается тот вопрос, о котором Вы говорили мне. 2От всей души желаю, чтобы он решился согласно с высшими требованиями Вашей совести, т. е. не в виду личного счастия, а истинного добра других. Тогда наверное всё будет хорошо. Здоровье мое идет всё хуже и хуже, и я быстро приближаюсь к тому концу, или, скорее, большой перемене жизни, которая иногда чужда мне, а иногда близка и даже желательна.

Прощайте, еще раз благодарю Вас и от души желаю Вам всего истинно хорошего.

Лев Толстой.

Гаспра.

Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 58.

1При втором свидании с Николаем Михайловичем (31 октября 1901 г.) Толстой высказал опасение, что для вел. князя знакомство с ним не безопасно. «Ведь я скарлатина», — сказал тогда Толстой. См. «Красный архив» 1927, 2 (21), стр. 233—234.

2Имеются в виду отношения Николая Михаиловича с Е. М. Барятинской.

О передаче письма Николаю II Николай Михайлович известил Толстого телеграммой от 28 января 1902 г. См. письмо № 245.

1902 г. Января 16. Гаспра.

Любезный брат,

Такое обращение я счел наиболее уместным потому, что обращаюсь к Вам в этом письме не столько как к царю, сколько как к человеку — брату. Кроме того еще и потому, что пишу Вам как бы с того света, находясь в ожидании близкой смерти.

Мне не хотелось умереть, не сказав Вам того, что я думаю о Вашей теперешней деятельности и о том, какою она могла бы быть, какое большое благо она могла бы принести миллионам людей и Вам и какое большое зло она может принести людям и Вам, если будет продолжаться в том же направлении, в котором идет теперь.

Треть России находится в положении усиленной охраны, т. е. вне закона. Армия полицейских — явных и тайных — всё увеличивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги переполнены, сверх сотен тысяч уголовных, политическими, к которым причисляют теперь и рабочих. Цензура дошла до нелепостей запрещений, до которых она не доходила в худшее время 40-вых годов. Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся всё жесточе и жесточе и чаще. Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были братоубийственные кровопролития и везде готовятся и неизбежно будут новые и еще более жестокие.

И как результат всей этой напряженной и жестокой деятельности правительства, земледельческий народ — те 100 миллионов, на которых зиждется могущество России, — несмотря на непомерно возрастающий государственный бюджет или, скорее, вследствие этого возрастания, нищает с каждым годом, так что голод стал нормальным явлением. И таким же явлением стало всеобщее недовольство правительством всех сословий и враждебное отношение к нему.

И причина всего этого, до очевидности ясная, одна: та, что помощники Ваши уверяют Вас, что, останавливая всякое движение жизни в народе, они этим обеспечивают благоденствие этого народа и Ваше спокойствие и безопасность. Но ведь скорее можно остановить течение реки, чем установленное богом всегдашнее движение вперед человечества. Понятно, что люди, которым выгоден такой порядок вещей и которые в глубине души своей говорят: «après nous le déluge», 1могут и должны уверять Вас в этом; но удивительно, как Вы, свободный, ни в чем не нуждающийся человек, и человек разумный и добрый, можете верить им и, следуя их ужасным советам, делать или допускать делать столько зла ради такого неисполнимого намерения, как остановка вечного движения человечества от зла к добру, от мрака к свету.

Ведь вы не можете не знать того, что с тех пор, как нам известна жизнь людей, формы жизни этой, как экономические и общественные, так религиозные и политические, постоянно изменялись, переходя от более грубых, жестоких и неразумных к более мягким, человечным и разумным.

Ваши советники говорят Вам, что это неправда, что русскому народу как было свойственно когда-то православие и самодержавие, так оно свойственно ему и теперь и будет свойственно до конца дней и что поэтому для блага русского народа надо во что бы то ни стало поддерживать эти две связанные между собой формы: религиозного верования и политического устройства. Но ведь это двойная неправда. Во-первых, никак нельзя сказать, чтобы православие, которое когда-то было свойственно русскому народу, было свойственно ему и теперь. Из отчетов обер-прокурора синода 2Вы можете видеть, что наиболее духовно развитые люди народа, несмотря на все невыгоды и опасности, которым они подвергаются, отступая от православия, с каждым годом всё больше и больше переходят в так называемые секты. Во-вторых, если справедливо то, что народу свойственно православие, то незачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такою жестокостью преследовать тех, которые отрицают ее.