Полное собрание сочинений. Том 69

Судя по тому месту, кот[орое] Вы занимаете, я полагаю, что Ваши взгляды на жизнь и на обязанности человека совершенно противоположны моим. Не могу скрыть от вас, что я считаю Вашу обязанность несовместимою с христианством и желаю Вам, как я желаю всякому человеку, освобождение от участия в таких делах. Но, зная все свои грехи и прежние и теперешние и все свои слабости и дела, сделанные мною, я не только не позволяю себе осуждать вас за Вашу должность, но питаю к Вам, как ко всякому брату по Христу, совершенное уважение и любовь.

Лев Толстой.

Адрес: Льву Николаевичу Толстому. Москва, Хамовники.

Очень буду благодарен Вам, если Вы ответите мне.

22 октября 1896.

Печатается по листам 108—110 копировальной книги. Впервые опубликовано в книге «Письма Петра Васильевича Ольховика, крестьянина Харьковской губернии, отказавшегося от воинской повинности в 1895 году, письмо Л. Н. Толстого и другие сведения, относящиеся к этому делу», изд. В. Черткова, Лондон, 1897, стр. 25—27.

Начальником Иркутской дисциплинарной роты (а не батальона) в 1896 г. был подполковник Георгий Федорович Козьмин.

1О Петре Васильевиче Ольховике см. в письме № 27.

2Кирилл Середа (р. 1875), крестьянин Сумского уезда Харьковской губ., принятый на военную службу в 1895 г. ; во время поездки на пароходе из Одессы во Владивосток познакомился с П. В. Ольховиком и, по прибытии во Владивосток, вместе с ним на учении отказался проходить военную подготовку. В июле 1896 г. был судим Владивостокским бригадным судом и вместе с Ольховиком осужден на три года службы в дисциплинарной роте.

3Евдоким Никитич Дрожжин, сельский учитель, отказавшийся от военной службы в 1894 г. и умерший в Воронежской тюрьме. См. т. 87, стр. 213.

Ответа на письмо Толстой не получил. Это ходатайство Толстого за Ольховика и Середу «спасло их от телесного наказания и уменьшило их срок содержания». См. письмо Толстого к П. А. Буланже от 29 марта 1898 г., т. 71.

1896 г. Октября 22. Я . П.

Дорогой друг Иван Михайлович.

Спасибо, что переслали мне письмо Дудченко 1и Ольховика. 2Надо, надо нам, несчастным, недостойным страданий за истину, делать всё, что мы можем, чтобы облегчить страдания достойных. Ольховик особенно трогает меня, и теперь особенно вместе с Середой. Если можно, пришлите мне все его письма.

Я написал прилагаемое письмо к начальнику дисциплинарного батальона, 3адресовав без имени и отчества и фамилии, не знаю, дойдет ли. Постараюсь найти кого-нибудь в Иркутске, 4и тогда буду просить.

Думаю о вас часто, всегда с любовью. Думал, читая вновь Шпира по-русски. Посылаю к Гроту, 5хорошо бы, если бы напечатать цензура не помешала бы.

Целуйте наших друзей.

У нас все по-старому, по-дурному, особенно во мне, хотя бы уж пора начать жить по-хорошему. В работе опять запутался.

Лев Толстой.

Письмо скопируется и пришлется завтра.

Печатается по машинописной копии. Датируется по содержанию.

1Митрофан Семенович Дудченко (1867—1946), сочувствовавший взглядам Толстого, знакомый с ним с 1891 г.

2Письмо Ольховика от 8 июля 1896 г. из Владивостока опубликовано в книге «Письма Петра Васильевича Ольховика», Лондон, 1897, стр. 19—20.

3См. письмо № 149.

4В Иркутске находилась дисциплинарная рота, куда для отбытия наказания были пересланы из Владивостока Ольховик и Середа.

5Николай Яковлевич Грот (1852—1899), был в то время редактором журнала «Вопросы философии и психологии».

1896 г. Октября 26. Я. П.

Хотел с тобой поговорить и хорошенько проститься, милый Андрюша, жалкий Андрюша, но вышел, когда ты уже уехал. Мне тебя ужасно стало жалко. Ты храбришься, а в душе у тебя очень нехорошо и тяжело, п[отому] ч[то], хотя ты и не высказываешь это никому, даже и самому себе, ты знаешь, что ты живешь дурно, делаешь дурно и губишь не только свое тело, но свою бессмертную душу. И ты знаешь это в глубине души, п[отому] ч[то] у тебя есть самое дорогое и важное качество, кот[орое] ты заглушаешь своей дурной жизнью, но кот[орое] дороже всего на свете и за кот[орое] я не только жалею, но часто люблю тебя; это качество — доброта. Если бы ты был злой, ты бы не замечал того, что ты делаешь дурно, а теперь ты видишь, что другим делаешь больно, и, хотя хочешь заглушить это, страдаешь от этого и за это страдание еще больше сердишься на себя и других, и тебе очень тяжело. Один выход из этого в том, чтобы серьезно, искренно обсудить свою жизнь, и осудить ее, и признать себя плохим и слабым, и не храбриться, а, напротив, смириться. И только первую минуту будет тяжело, а потом станет легко. Не беда делать дурное, все делают дурное — грешат, но беда в том, чтобы дурное считать хорошим. И вот это-то ты делаешь, настаивая на том, что в твоих отношениях на деревне нет ничего дурного и в твоей праздной и роскошной жизни нет дурного.

Мне всё кажется, что ты скоро дойдешь до того предела, когда почувствуешь, что ты идешь не туда, куда надо, что тебе опротивеет эта жизнь. (Думаю, что и теперь бывают минуты тоски, уныния и сознания того, что скверно всё.) И вот тут-то мне хотелось бы, чтобы ты знал, что есть другая совсем жизнь, жизнь внутренняя, божественная, исполнения воли бога, служения богу и людям, делания добра, и эта жизнь не слова, а действительно есть, — что она незаметна извне для других, а только для того, кто живет ею, что она не всегда владеет человеком, а только временами, но что эта жизнь радостна и дает такую твердость и никогда не ослабевает, а, напротив, всё больше и больше захватывает человека и что стоит только раз испытать ее, чтобы уж навсегда находить в ней прибежище от всех бед. Жизнь эта в том, чтобы стараться быть лучше, добрее не перед людьми, а перед собою и перед богом. Я иногда болею о тебе, милый Андрюша, а иногда надеюсь особенно на то, что ты дойдешь до конца пустой и вредной и дурной жизни мирских соблазнов и опомнишься, и станешь жить хорошо, и совсем переменишься. Дай бог, чтобы это скорее случилось и чтобы жизнь тебе была не мукой, как теперь, а радостью.

Л. Т.

Ответь мне. И не старайся. А что придет в голову. Я пойму. Чем небрежнее напишешь, тем лучше. Только пиши, если захочется.

На конверте : Тверь, Штаб Московского драгунского полка. Вольноопределяющемуся графу Андрею Толстому.

Впервые опубликовано в юбилейном сборнике «Лев Николаевич Толстой», М.—Л. 1929, стр. 67—69. Дата определяется записью в Дневнике Толстого от 26 октября 1896 г.: «Написал письма Соне и Андр[юше]» и почтовым штемпелем отправления на конверте: «Почтовый вагон. 27 окт. 1896».