Полное собрание сочинений. Том 65

Одно есть только средство — любить, понимать, что жизнь есть не что иное, как любовь (читали ли вы мою книгу о жизни, 1если не читали, то прочтите), устанавливать любовные отношения со всеми людьми, с которыми приходишь в столкновение, и в особенности — с самыми близкими и с теми, которых считаешь дурными. Учиться любви — учиться тем, чтобы не позволять себе враждебно, недоброжелательно не только поступать или говорить с людьми, но не позволять себе недоброжелательно говорить и думать про отсутствующих, про незнакомых, не позволять себе недоброжелательного отношения, раздражения к животным, напрягать свои силы на отыскивание и держание перед собой добрых сторон людей. Поступать так, как поступаешь, когда любишь; и при этом не ожидать, что в сердце твое сразу придет сознание умиленной радостной любви, которую испытывал в детстве или испытываешь к исключительно приятным тебе людям.

Если не будет огня сразу, довольствуйся теплотой. И знай, что теплота увеличится и огонь разгорится. А то часто, настроив всю жизнь на деятельность эгоистическую, исключающую возможность любви, мы сетуем, что не ощущаем ее. Любовь, главное, может придти только к тому, кто отрекся от себя, как говорит Христос. А то как же придет ко мне любовь к богу и людям, когда я полон любовью к себе? Надо очистить сосуд, чтобы влить в него то, что мы хотим влить. В этом же случае — только нужно очистить; содержание же, вливаемое, наполнит его, потому что вся жизнь есть только любовь.

Печатается по рукописной копии из AЧ. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 42. Дата копии «10 апр. [18]90 г.», означающая почтовый штемпель получения, уточняется на основании упоминания этого письма под датой «8 апреля» в Списке В. Г. Черткова.

Ответ на письмо Погодина от 24 марта 1890 г.

1Статья Толстого «О жизни» (1886—1887) была запрещена цензурой и распространялась в рукописном и гектографированном виде. См. т. 26.

1890 г. Апреля 9. Я. П.

Извините П. А., что долго не отвечал вам: то был нездоров, а то собралось много дела.

По-настоящему комедия, которая ходит по рукам, не готова к печати и потому и к переводу. Когда она будет печататься (я думаю, в сборнике Юрьева), 1тогда пусть переводят, если думают, что это нужно.

Если будете в Москве или в наших странах, то заезжайте, милости просим; а приезжать из столь далека мне всегда страшно. Да и, право, не стоит.

Я очень порадовался вашей прекрасной статье о пьянстве. 2

Не осудите за то, что насчет переводчика так неопределенно отвечаю. Так много таких предложений, так мне безразлично, как переведут и когда, так я раз навсегда решил не заботиться о судьбе написанного, и не интересуюсь ею, что иначе никак не могу ответить.

Печатается по машинописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 45. Дата копии.

Петр Семенович Алексеев (1849—1913) — врач, автор ряда трудов по акушерству и книги «Первая помощь и уход за больными. Общедоступные сведения», М. 1885. Со второй половины 1880 г. составлял ряд брошюр и книг, посвященных борьбе с алкоголизмом. В 1889—1894 гг. состоял помощником врачебного инспектора в Чите, потом перевелся на ту же должность в Ригу, где и умер. По сведениям, полученным от вдовы П. С. Алексеева, подлинники писем Толстого к нему не сохранились.

Письмо, на которое отвечает Толстой, неизвестно.

1Комедия Толстого «Плоды просвещения» была впервые опубликована в книге: «В память С. А. Юрьева. Сборник, изданный друзьями покойного», М. 1891. Сборник вышел в ноябре 1890 г.

2См. прим. 5 к письму № 2. Рукопись книги П. С. Алексеева «О пьянстве», высланная автором из Читы П. И. Бирюкову 4 июня 1889 г. для издания, была Бирюковым прислана Толстому.

1890 г. Апреля 9. Я. П.

Колечка, милый друг! Как же это может быть, чтобы я вас не любил. Во-первых, я вас люблю, как не велит любить Христос, — любящих нас и просто приятных нам; а во-вторых, люблю за то, что вы сотрудник, сотоварищ, единомышленник — и за это не хорошо любить; а в-третьих, главное, люблю для бога, для себя.

Чем ближе подхожу к концу 1этой жизни (а я чувствую совсем его близость), тем больше и больше выделяется для меня из всего, что я думал и чувствовал, из всего, что я исповедую, одно не только главное, но единственное, чем только можно жить и чем я живу теперь. Каждый день по многу и по многу раз я молюсь так: Отец мой на небе, свято для меня одно в мире — твое имя (т. е. сущность твоя), сущность же твоя — любовь. Ищу, желаю одного, чтобы пришло, установилось царство твое, царство любви. Какой? — Такой, чтобы, как на небе солнце, звезды, месяц ходят, заходят без столкновения, борьбы, так бы и здесь, в наших человеческих делах, всё бы совершалось с помощью любви. И дай мне жизни. Жизнь в том, чтобы участвовать в этом установлении твоего царства любви, сейчас, теперь, потому что в этом жизнь. И сделай так (или я желаю, чтобы было так), чтобы мои ошибки против любви (других нет), сделанные мною прежде, не мешали мне в этом, в жизни теперь; я же ошибки против любви других людей все изгоняю из своей памяти и сознания. И избавь меня (или боюсь же я) одного — это таких тяжелых положений раздражения, заблуждений, болезни, при которых нельзя или трудно участвовать в деле любви; от этого избавь, но пуще всего от злости — нелюбви во мне самом, в моем сердце.

Так я молюсь, разумеется всякий раз разными условиями жизни освещая молитву, и так стараюсь жить. И достигаю многого сравнительно с прежним. Учусь не осуждать, сейчас же перенестись в него, не сердиться на животных, на отсутствующих, воображаемых, не смеяться, учусь, главное, тому, чтобы не желать себе ничего, если можно, затем, чтобы очистить то место, которое должно наполниться любовью. И достигаю многого сравнительно. И с женой, и с Сережей, и с журналистами, и корреспондентами, и пьяными. И чем ближе к смерти, тем яснее вижу, что это одно дело нашей жизни, которое надо не переставая ставить выше всего. И дело огромное, бесконечное, оно включает в себе все, и само в себе носит доказательство истинности.

Ну, так вот, как же я могу не любить вас, и, простите, вникать в ваши рассуждения о волках. Знаю, что вы не волк и Чертков не волк, а все мы слабые, заблуждающиеся, текучие, как река, где глубокие и чистые, где мелкие и мутные.

То, что вы говорите о том, что в нашем положении наше дело есть первое отречение от богатства — правда. И непременно надо помогать друг другу, обличая. О себе я знаю, что я люблю, ищу в этом смысле обличения, люблю за него. И вас прошу сказать мне, как, вы думаете, мне бы в этом отношении надо поступать. Не бойтесь ошибиться, скажите, как думаете. Вы в этом отношении теперь видите ясно много такого, чего я не вижу.