Полное собрание сочинений. Том 62

1877 г. Января 24. Я. П.

Хотя и боюсь, что ты уедешь раньше моего письма, милый друг, все-таки пишу тебе, тем более, что вести хорошие. Соня вернулась в тот день, как обещалась, но еще до ее приезда я получил известие от нее, 1что Боткин был у нее, нашел нервное сильное расстройство, но легкие нашел здоровыми . Она мне подтвердила то же. Толстая, кот[орую] я просил всё узнать от Боткина и написать мне, со слов Боткина, подтверждает мне то же. 2Ты не можешь себе представить, как я ожил и как мне радостно. Предписано ей лечение, и я надеюсь, что она справится скоро. Поездка ее в Петербург очень удалась. Ей было очень приятно. Но можешь себе представить, вчера, воскресенье, пошли дети на коньки, а мы с ней остались. Иду я в дверь, мне навстречу запыхавшаяся без дыханья m-lle Gachet. 3Serge est tombé. On le porte dans la petite maison. Quoi? Comment? Je ne sais rien. 4Бегу по прешпекту, 5встречается русской учитель. Что? Как? «Отнесли без признаков жизни», и проходит мимо. Догоняет меня Соня, и мы бежим в рабочую избу. Когда мы пришли, он очнулся, но ничего не помнит. Отвели домой, послали за доктором. Он заснул, поставили пиявки, и нынче мы успокоились. Он всё помнит и встал почти совсем здоров. Можешь себе представить наш ужас, и как это для нервности Сони дурно.

Ты не можешь себе представить, как нам обоим твоя забота и любовь к нам дорога. Что Соня не в опасности, это не резон, чтобы нас забывать. Заезжай же к нам, пожалуйста, тем более, что, продав пшеницу, ты, верно, уедешь и мы долго не увиди[мся].

Л. Т.

Датируется на основании рассказа о несчастном случае с C. Л. Толстым, происшедшим 23 января 1877 г. Ответ на письмо Д. А Дьякова от 20 января 1877 г.

1Письмо С. А. Толстой от 16 января 1877 г. См. С. А. Толстая, «Письма к Л. Н. Толстому», М. 1936, письмо № 46.

2См. письмо А. А. Толстой от 18 января 1877 г. (ПТ, стр. 274—275).

3М-llе Gachet — гувернантка Татьяны Львовны и Марии Львовны Толстых.

4[Сережа упал. Его несут в избу. Что? Как? Я ничего не знаю.] См. воспоминания С. Л. Толстого «Очерки былого», М. 1949, стр. 43—44.

5«Прешпектом» называлась в Ясной Поляне дорога, ведущая от двух белых каменных столбов, заменявших ворота, к дому, в котором жили Толстые.

1877 г. Января 24. Я. П.

Если у вас есть грехи, дорогой друг Alexandrine, то они вероятно вам простятся за то добро, которое вы мне сделали вашими двумя последними письмами. 1Попробую отвечать на то из них, что особенно радостно меня поразило. Соня не опасна, и вы ее искренно полюбили: искренность я слышу в вашем тоне, слышу, что вам не нужно было искать слов, и не могу вам передать, как это меня радует. Она приехала тоже в восхищении от вас. И я это очень понимаю: хотя я и писатель, вы так трудны для описания, что, сколько я ни старался, я не мог объяснить ей вас. Но она теперь поняла совсем. Другое, очень приятное, это то, что вы пишете о последнем отрывке моего романа. Я не могу сказать, чтобы я был нечувствителен к похвалам, но с оговорками. Первая похвала, как была ваша, когда я еще сам не знаю, порядочно или очень плохо то, что я написал, я очень радуюсь похвале и не упрекаю себя; но когда меня много хвалят, я начинаю умиляться сам над собою и делаюсь сам себе противен. Хожу по лесу один и всё сам себя хвалю. До этого я еще, слава богу, не дошел, но могу. Третье и, главное, приятное в ваших письмах, это то, что вы говорите, что моя profession de foi 2не только не отдалила вас от меня, но приблизила. — Это мне радостно. Последнее время в моих разговорах и переписке с вами, с Урусовым, 3с Бобринским 4о религии я почувствовал, что я играю роль противной, холодной кокетки, которая, хорошо зная, что она никогда не уступит, — не отнимает надежды. И я решился вперед этого не делать и быть вполне искренним и называть вещи по имени.

Тут же в этом письме вы пишете, говоря про покойного Вадбольского, 5что он отдался вполне любви, и что этим только мы переживем себя, и это, т. е. наша любовь и все дела любви, никогда не умрут. Это я подписываю обеими руками и в это верю всей душой.

Соня хотела написать вам о том, что было с нами вчера. 6Вот случай, где вдруг узнаешь всю ту силу и глубину любви, которая живет в нас, и почувствовав это, нельзя не верить в бога и в то, что он есть любовь.

Тысячу раз благодарю вас за вашу дружбу ко мне, за ваши чувства к Соне и за то, как вы ее приняли. Целую ваши руки.

Ваш Л. Толстой.

Соня мне так рассказала про ваших, что мне ужасно захотелось побывать там, поговорить про старину с вашей maman за картами. Поцелуйте, пожалуйста, за меня у нее руку и напомните обо мне дружески Sophie и Илье Андреевичу.

Впервые опубликовано в ПТ, стр. 275—276. Дата определяется ответным письмом А. А. Толстой от 27 января 1877 г., а также упоминанием о возвращении С. А. Толстой из Петербурга в Ясную Поляну и о несчастном случае с С. Л. Толстым.

1От 13 и 18 января. См. ПТ, стр. 271—275.

2[исповедание веры]. См. письмо № 259.

3См. письмо № 241.

4Письма к А. П. Бобринскому неизвестны. О разговорах Толстого с ним см. в письме № 241.

5Василий Алексеевич Вадбольский (1793—1877) — капитан лейб-гвардии конной артиллерии, родственник А. А. Толстой. См. письмо А. А. Толстой от 13 января 1877 г. (ПТ, стр. 272—273).

6Несчастный случай с С. Л. Толстым. См. письмо № 309.

1877 г. Января 25...26. Я. П.

Дорогой Николай Николаич, очень вам благодарен за известие о жене и за ваши заботы о ней. Я очень доволен. Боткин не нашел в ее состоянии ничего опасного, а я, должен признаться, уже пережил в воображении такие ужасы. Она приехала веселая, оживленная и с такими хорошими вестями.

Успех последнего отрывка А[нны] К[арениной] 1тоже, признаюсь, порадовал меня. Я никак этого не ждал и, право, удивляюсь и тому, что такое обыкновенное и ничтожное нравится, и еще больше тому, что, убедившись, что такое ничтожное нравится, я не начинаю писать с плеча, что попало, а делаю какой-то самому мне почти непонятный выбор. — Это я пишу искренно, потому что вам, и тем более, что, послав на январскую книжку коректуры, 2я запнулся на февральской книжке 3и мысленно еще только выбираюсь из этого запнутия. Тургенева я не читал, 4но истинно жалею, судя по всему, что слышу, что этот ключ чистой и прекрасной воды засорился такой дрянью. Если бы он просто вспомнил какой-нибудь свой день подробно и описал бы его, все бы пришли в восхищенье.

Как ни пошло это говорить, но во всем в жизни, и в особенности в искусстве, нужно только одно отрицательное качество — не лгать.

В жизни ложь гадка, но не уничтожает жизнь, она замазывает ее гадостью, но под ней все-таки правда жизни, потому что чего-нибудь всегда кому-нибудь хочется, от чего-нибудь больно или радостно, но в искусстве ложь уничтожает всю связь между явлениями, порошком всё рассыпается. —