Полное собрание сочинений. Том 60

Вчера приехал в Париж, дорогая тетенька, и, хотя несколькими словами, спешу вас известить о себе. Из Москвы до Парижа я проехал 11 дней, почти без остановки. Я здоров, хотя и очень устал. Тут я застал Тургенева и Некрасова; намереваюсь пробыть здесь месяц, чтобы весной поехать в Италию. Ни путешествие, ни здешняя жизнь не дороги, но я истратил много денег в Москве, где мы провели с Сережей, как он, наверное, вам рассказал, 3 недели, для меня по крайней мере, преприятно. Судя по вашему письму, дорогая тетенька, 1я вижу, что мы друг друга не понимаем по поводу происшедшего в Судакове. Хотя я сознаюсь, что я виноват в том, что был непоследователен и что всё могло бы произойти иначе, но думаю, что я поступил вполне честно. Я говорил не раз, что не могу определить того чувства, которое испытываю к этой девушке, но что любви с моей стороны нет и что я хочу проверить себя. И, проверяя себя, я убедился в своем заблуждении и совершенно искренно написал об этом Валерии. 3Затем, отношения наши были так чисты, что воспоминание о них, ежели она выйдет замуж, не может ей быть неприятным, и поэтому я и просил ее не прерывать нашей переписки.

Не понимаю, почему молодой человек может только быть влюбленным в девушку и жениться на ней, а не может быть между ними простой дружбы. И я всегда сохраню к ней дружбу. М-ль Вергани написала мне смешное письмо; 4ей следует припомнить, что я старался бывать у них как можно реже, устанавливал самые простые отношения с Валерией и что она приглашала меня бывать чаще и сойтись ближе. Понимаю, что ей досадно, что не устроилось то, чего ей хотелось; мне, вероятно, эта вся история неприятнее, чем ей, но это не дает ей права назвать свиньей (и других в этом уверять) того, кто всячески старался поступить хорошо и, принеся некоторую жертву, спасти другого и себя от несчастия. Уверен, что в Туле я слыву величайшим чудовищем.

Прощайте, дорогая тетенька, целую ваши ручки. Пишите мне так: Франция, Париж, улица Риволи, гостиница Мёрис, № 149.

Впервые полностью (в переводе) напечатано в Бир. XXI, стр. 148.

1Письмо Т. А. Ергольской неизвестно.

2 В подлиннике: se passait

3Письмо Толстого к В. В. Арсеньевой от 14 января 1857 г., см. № 54.

4Письмо Вергани к Толстому неизвестно.

5 В подлиннике: engagé

1857 г. Февраля 20/Mapтa 4. Париж.

20 Ф[евраля].

4 М[арта].

Письмо ваше, которое я получил нынче, любезная Валерия Владимировна, ужасно обрадовало меня. 1— Оно мне доказало, что вы не видите во мне какого-то злодея и изверга, а просто человека, с которым вы чуть было не сошлись в более близкие отношения, но к которому вы продолжаете иметь дружбу и уважение. — Что мне отвечать на вопрос, который вы мне делаете: почему? Даю вам честное слово (да и к чему честное слово, я никогда не лгал, говоря с вами), что перемене, которую вы находите во мне, не было никаких причин; да и перемены, собственно, не было. Я всегда повторял вам, что не знаю, какого рода чувство я имел к вам, и что мне всегда казалось, что что-то не то. Одно время, перед отъездом моим из деревни, одиночество, частые свидания с вами, а главное, ваша милая наружность и особенно характер сделали то, что я почти готов был верить, что влюблен в вас, но всё что-то говорило мне, что не то, что я и не скрывал от вас; и даже вследствие этого уехал в Петербург. В Петербурге я вел жизнь уединенную, но, несмотря на то, одно то, что я не видал вас, показало мне, что я никогда не был и не буду влюблен в вас. А ошибиться в этом деле была бы беда и для меня и для вас. Вот и вся история. Правда, что эта откровенность была неуместна. Я мог делать опыты с собой, не увлекая вас; но в этом я отдал дань своей неопытности и каюсь в этом, прошу у вас прощенья, и это мучает меня; но не только бесчестного, но даже в скрытности меня упрекать не следует. —

Что делать, запутались; но постараемся остаться друзьями. Я с своей стороны сильно желаю этого, и всё, что касается вас, всегда будет сильно интересовать меня. — Верганичка в своем письме поступила, как отличная женщина, чем она никогда не перестанет для меня быть, т. е. она поступила нелогически, но горячо так, как она любит. Я вот уж 2 недели живу в Париже. Не могу сказать, чтоб мне было весело, даже не могу сказать, чтоб было приятно, но занимательно чрезвычайно. Скоро думаю ехать в Италию. —

Как вы поживаете в своем милом Судакове? Занимаетесь ли музыкой и чтением? Или неужели всё скучаете? Избави Бог, вам этого не следует делать. — Французы играют Бетховена, к моему великому удивлению, как боги, и вы можете себе представить, как я наслаждаюсь, слушая эту musique d’ensemble, 2исполненную лучшими в мире артистами. Прощайте, любезная соседка, от души [жму] вашу руку и остаюсь вам истинно преданный

Гр. Л. Толстой.

Впервые опубликовано в Б. I, 3, стр. 360—361.

1Письмо В. В. Арсеньевой не сохранилось. В Дневнике Толстого под 19 февраля (3 марта) записано: «Получил письмо от Валерии» (т. 47, стр. 115), следовательно, оно получено не 20 февраля (4 марта), как сказано в письме, а накануне этого дня.

2[музыкальный ансамбль,]

1857 г. Февраля 26/марта 10. Дижон.

Рукой И. С . Тургенева:

Дижон. 126 февраля/10 марта 1857 г.

Вы, я полагаю, еще не настолько забыли географию, изученную вами в нежном возрасте, любезный Анненков, чтобы забыть, что есть на свете и даже во Франции город Дижон, бывшая столица Бургундского герцогства, и т. д.

По почему я нахожусь в Дижоне — это, я воображаю, для вас должно быть совершенно понятно. А дело очень простое: пузырь мой так меня мучил в Париже, что мне посоветовали попробовать перемену воздуха: я вот и выехал в Дижон, а Дижон я выбрал собственно потому, что Виардо 2дал мне рекомендательные письма к своим здешним знакомым. — Я их еще не представил, но уже влияние воздуха ощутительно: со дня приезда (т. е. со вчерашнего дня) пузырь мой меня не тревожит, и меня хоть издали можно принять опять за человека. Я здесь намерен пробыть неделю, там опять на три недели в это место пытки, называемое Парижем, а там в Лондон — и домой.

Но вообразите себе, что я здесь не один. Со мной поехал Толстой, который обрадовался случаю уединиться, чтобы привести к окончанию начатую им большую повесть. 3Несмотря на жесточайший холод, царствующий в комнате гостиницы, в которой мы остановились, холод, заставляющий нас сидеть не близ камина, но в самом камине, на самом пылу огня, он работает усердно, и страницы исписываются за страницами. Я радуюсь, глядя на его деятельность. Что же касается до меня, то из прилагаемого несомненного, хотя и не размазанного г...а, Вы можете усмотреть, в каком плачевном состоянии находится моя творческая деятельность. С неимоверным трудом выдавил я давно затасканный лимон, эти последние капли из себя. — Сделайте с этим «Вторым днем», 4что хотите. Присовокупите его к первому и напечатайте или назначьте им мирную могилу на дне ватер-клозета, — это совершенно в вашей воле, но во всяком случае, передайте Дружинину, что если бы не желание исполнить свое слово и очистить его перед публикой, я бы ни за что не дал бы себе труда переписывать такую дребедень. — О денежном вознаграждении, разумеется, и помину быть не может; если он поставит вам бутылку 3-рублевого лафиту, — требовать больше было бы неприлично.