Полное собрание сочинений. Том 60

Наши взгляды с сестрой были слишком различны и мы отталкивали друг друга; но надо было жить вместе и теперь кончилось тем, что нам тяжело врозь друг от друга. Я сделал уступки, она сделала уступки, каждый благодарен за сделанные уступки и готов с своей стороны сделать новые. Стоило только начать, а теперь пошло отлично. Так что когда мы вместе, нам всё хочется улыбаться, чувствуется что-то приятное, невысказанное между нами. И это невысказанное есть благодарность друг к другу и то, что любим друг друга больше, чем ожидали. Мы живем вот уже около месяца с ней вдвоем в Москве 6и ожидаем с каждым днем детей и тетушку, 7которых, должно быть, задерживает Ока. 83-го дня я приехал из Петербурга, куда ездил дня на 4. 9Дружинин был болен, теперь сидит на режиме и поправляется. Анненков весел, здоров, всё так же умен, уклончив и еще с большим жаром, чем прежде, ловит современность во всем, боясь отстать от нее. Действительно, плохо ему будет, ежели он отстанет от нее. Это одно, в непогрешимость чего он верует. Дружинин также умен, спокоен и тверд в своих убеждениях. Я всё не заставал его и видел последним из всех наших общих знакомых. После Некрасовского 10и Ковалевского мрака, 11Анненковской туманной подвижности и разных политических непрочувствованных излияний я отдохнул у Дружинина. Вообще надо вам сказать, новое направление литературы сделало то, что все наши старые знакомые и ваш покорный слуга сами не знают, что они такое, и имеют вид оплеванных. Некрасов плачет о контракте нашем, 12Панаев тоже, сами уж и не думают писать, сыплят золото Мельникову 13и Салтыкову 14и всё тщетно. Анненков проводит вечера у Салтыкова и т. д. Островской говорит, что его поймут через 700 лет, Писемский 15тоже, Гончаров в уголке потихоньку приглашает избранных послушать его роман; 16а Майков 17ужасно презирает толпу; Вульф 18покупает акции, а не долю Современника; Щедрин, Мельников, Гр. Н. С. Толстой 19и прежде писали, не перечитывая, теперь пишут по два слова вдруг и еще диктуют и всё мало. — Салтыков даже объяснил мне, что для изящной литературы теперь прошло время (и не для России теперь, а вообще), что во всей Европе Гомера и Гёте перечитывать не будут больше. Ведь всё это смешно, а ошалеешь, как вдруг весь свет вас уверяет, что небо черное, когда вы его видите голубым, и невольно подумаешь, хорошо ли сам видишь. Дружинин непоколебим. Про себя могу сказать, что я тоже не изменил своего взгляда, но у меня в том меньше заслуги. Слава Богу, я не послушал Тургенева, который доказывал мне, что литератор должен быть только литератор. 20Это было не в моей натуре. Нельзя из литературы сделать костыль, хлыстик, пожалуй, как говорил В. Скот. Каково бы было мое положение, когда бы, как теперь, подшибли этот костыль. Наша литература, т. е. поэзия, есть, если не противузаконное, то ненормальное явление (мы, помнится, спорили с вами об этом) и поэтому построить на нем всю жизнь — противузаконно. Тургенев, я думаю, с вами; поэтому вы прочтите ему это письмо. Известие о том, что вы остаетесь в Риме, любезный Иван Сергеевич, огорчило ваших друзей и очень и дало повод вашим недрузьям, уверяя, что они вас очень любят, осуждать вас в слабости и легкомысленности характера. Ни одного человека я не встречал, который бы не уверял или не считал нужным уверять, что он вас очень любит, но вместе с тем не осуждал бы вас. Писемской говорил, что написал вам ругательное письмо. 21К. Аксаков говорит, что я напишу ему то, что он сейчас приедет, и т. п. Мне грустно, что вас нет теперь и для меня и для литературы, которую бы вы влиянием своим успокоили бы, и для дел по вашим именьям, которые, говорят, в худом положеньи. Вспомнить хорошенько, я, кажется, тоже позволял себе осуждать вас, но мало. С сестрой только я в волю распространяюсь о вас. В сущности же, руку на сердце, скажу то, что говорю большей частью, когда речь о вас, и то, что думаю в спокойном состоянии: в чужую душу не влезешь. Нет такой странной жизни, которая бы не имела своей законности и объясненья, которого не приищешь, покуда она не пройдет. Для вашей же жизни есть объясненье. Привезите из Рима книгу, которую вы должны еще написать и которую ждут от вас те, которые вас понимают, и тогда всё будет ясно. Ежели вы верите в мою дружбу к вам, напишите мне, как можете искреннее, что вы делаете? что думаете? зачем вы остались? Эти вопросы сильно мучают меня. И даже по этому случаю гончие собаки подняли у меня под черепом мысль, которую гоняют с месяц. — Получили ли вы мое длинное письмо в Fécamps? 22Много бы хотелось еще написать и вам и вам, но надо ехать. Как, я думаю, хорошо вы устроились в Риме, как мне завидно иногда. Мы с сестрой поедем с первым пароходом весной. Я думаю, сначала в Италию. 23

1 Ноября.

Я вырвал тут листик в начале, которой при перечтении показался мне совсем некстати. 24Извините за эту путаницу. Всё лучше, чем ничего не написать, а переписать едва ли успел бы.

Впервые опубликовано в ТПТ, 4, стр. 39—40 и 41—44 в виде двух отдельных писем (первое кончается словами: «требовало поездки в Москву»). Часть письма, заключенная в ломаные скобки, которая не была послана Боткину, полностью публикуется впервые. Отрывок опубликован в книге: Н. Родионов, «Москва в жизни и творчестве Л. Н. Толстого», изд. «Московский рабочий», М. 1948, стр. 21. Судя по записи в Дневнике (т. 47, стр. 160), Фет заходил к Толстому 20 октября. Следовательно, письмо было, как это видно из его текста, написано на следующий день — 21 октября. По возвращении Толстого из Петербурга в Москву 1 ноября он перечитал письмо, вырвал листок и сделал приписку.

1Фекан — морские купанья около городка того же названия в департаменте Нижней Сены, на берегу Ла-Манша.

2[Экс-ле-Бен] — город во французском департаменте Савойи, знаменитый своими минеральными источниками.

3М. Н. Толстая разошлась со своим мужем.

4 Слова : что действительность в автографе по ошибке повторены два раза .

5О проектах лесонасаждения в Тульской губернии, см. т. 5, стр. 259 и 347, и п. № 111.

6Толстой приехал в Москву с сестрой 17 октября.

На это признание Толстого о М. Н. Толстой Тургенев отвечал 25 ноября/7 декабря 1857 г. См. ПТТ, стр. 39—41.

7Трое детей М. Н. Толстой с Т. А. Ергольской приехали в Москву 2 ноября.

8Оку нужно было переезжать под Серпуховом.

9Толстой пробыл в Петербурге не четыре дня, а восемь дней — с 22 по 29 октября.

10Больной Некрасов часто бывал в это время в мрачном настроении.

11Говорится об угрюмом характере Егора Петровича Ковалевского.

12См. прим. 5 к п. № 18.

13Павел Иванович Мельников (Печерский) (1819—1883) — писатель, этнограф, бытописатель поволжского раскола. В 1857 г. он печатал в «Русском вестнике» ряд своих рассказов.

14М. Е. Салтыков (Щедрин).

15Алексей Феофилактович Писемский.