Полное собрание сочинений. Том 44

Кант.

Удовольствия богачей приобретается слезами бедняков.

Вещественное милосердие только тогда добро, когда оно жертва. Только тогда получающий вещественный дар получает и духовный дар.

Если же это не жертва, а излишек, то это только раздражает получающего.

Помощь, которую оказывают открыто богатые люди бедным, есть в лучшем случае дело учтивости, но никак не милосердия. Человек спрашивает вас, как пройти в такое-то место? Из учтивости надо остановиться и сказать ему. Другой просит дать ему 5 копеек, 5 или 50 рублей. Если у вас есть лишние 5 копеек, рублей или десятков рублей, надо дать их ему, это тоже будет дело учтивости, но в поступке этом не будет ничего общего с милосердием.

Как превратно должно быть то устройство мира, при котором люди богатые, живущие трудами бедных, обстраиваемые, питаемые, одеваемые бедными, могут думать, что они — благодетели бедных!

Как ни вреден гнев для других людей, он более всего вреден тому, кто гневается. И всегда гнев вреднее того, из-за чего гневаешься.

Есть такие люди, которые любят сердиться и сердятся и вредят людям без всякой причины. Можно понять, зачем скупой человек обижает других: он хочет завладеть имуществом, чтобы самому обогатиться, он вредит людям для своей пользы. Злой же человек вредит другим без всякой для себя выгоды. Такие люди подобны сумасшедшим.

По Сократу.

Трудно победить дурное расположение духа и недоброжелательство к человеку, но можно. И если хоть раз удастся, то испытаешь такую радость, что захочется испытать ее и в другой раз.

Когда сердишься на кого-нибудь, то обыкновенно ищешь оправданий своему сердцу, приписывая или замечая всё только дурное в том, на кого сердишься. И этим усиливаешь свое недоброжелательство и связанное с ним страдание. А надо совсем напротив: чем больше сердишься, тем внимательнее искать всё хорошее в том, на кого сердишься, искать всего того, чтò оправдывает того, на кого сердишься, и тогда не только ослабишь свое сердце и связанное с ним страдание, а напротив, почувствуешь большое удовольствие.

Надо не упрекать человека за его несообразности, не называть их глупостями, не говорить, что они нелепы, но, наоборот, всегда предполагать, что в основе их есть что-нибудь разумное, и стараться найти это. Надо постараться найти те ложные представления, которые обманули человека, и таким образом, объяснив причину его заблуждения, поддержать его доверие к своему разуму. И в самом деле, как можем мы убедить человека, когда мы не признаем в нем разума? То же самое относится и к упрекам в дурных поступках: эти упреки никогда не должны доходить до полного презрения. Не должно отрицать в человеке его нравственное чувство, не должно предполагать того, чтобы он не мог сделаться нравственным человеком, потому что такое предположение противно понятию человека, как нравственного существа, не могущего никогда потерять способности доброй воли.

Кант.

Бывает, что не можешь не рассердиться на человека. Но всегда можно удержаться от того, чтобы ни словом ни делом не показать своего сердца.

Плохое колесо громче визжит, пустой колос выше стоит. Так же и плохой и пустой человек.

Трудно любить одинаково всех людей, но оттого, что это трудно, нельзя говорить, что этого не надо добиваться. Всё хорошее трудно.

Не должны ли мы стремиться к такому устройству жизни, при котором возвышение по ступеням общественной лестницы будет не пленять, а страшить людей? Потому что такое возвышение лишает одного из главных благ жизни — одинакового отношения ко всем людям.

По Рёскину.

Какое ужасное свойство — довольство собой, гордость. Это — замерзание человека, такое состояние, при котором человек лишается лучшей радости жизни — свободного и дружеского общения со всеми людьми.

Человек хорош и добр, когда доволен собой, а доволен собой по-настоящему человек может быть только тогда, когда Бог доволен им. Люди, зная эту радость довольства, стараются быть довольны собой не потому, что Бог ими доволен, а потому, что они сами или льстецы ими довольны.

Себялюбие есть начинающаяся гордость. Гордость — это незадержанное распустившееся себялюбие.

Если вы сильнее, богаче, ученее других, то старайтесь служить людям тем, чтò у вас есть лишнего против других. Если вы сильнее, помогайте слабым, если умнее, помогайте не умным, если учены — неученым, если богаты — бедным. Но не так думают гордые люди. Они думают, что если у них есть то, чего нет у других людей, то им надо не делиться этим с людьми, а только величаться перед ними.

Люди, проповедующие нравственность и ограничивающие ваши обязанности пределами вашей семьи и родины, проповедуют вам эгоизм более или менее широкий, но который тем не менее вреден и вам и другим. Семья и родина — два круга, заключающиеся в еще более широком круге — человечестве. Это две ступени, которые нужно пройти, но на которых не следует останавливаться.

Мадзини.

Любить значит вообще желать делать доброе. Так все понимают и нельзя иначе понимать любовь. И вот я люблю своего ребенка, свою жену, своих друзей, свое отечество, т.-е. желаю блага своему ребенку, жене, своим друзьям, своему отечеству больше, чем другим детям, женам, друзьям, отечествам.

Но ведь люди, как и все живые существа, живут одни другими, пожирая одни других и в прямом и в переносном смысле. И человек, как разумное существо, должен знать, что всякое плотское благо получается одним существом только в ущерб другому. В той давке и борьбе животных интересов человеку надо решить, во имя какой любви и как действовать? Во имя какой любви жертвовать другой любовью, кого любить больше и кому делать больше добра, — жене или детям, жене и детям или друзьям? Как служить любимому отечеству, не нарушая любви к жене, детям и друзьям?

Эти самые вопросы и были поставлены законником Христу: «кто ближний?»

Ответ только один: любить Бога в людях. А Бог во всех людях один и тот же, и потому любить и служить всем одинаково.

Проповедывать в наше время всемирного общения народов исключительную любовь к своему народу и готовность к нападению на гдругой народ или к ограждению себя войною от нападения в наше время почти что то же, что проповедывать деревенским жителям исключительную любовь к своей деревне и в каждой деревне собирать войска и строить крепости. Любовь к своему исключительному отечеству, которая прежде соединяла людей одной страны, в наше время, когда люди уже соединены путями сообщения, торговлей, промышленностью, наукой, искусством, а, главное, нравственным сознанием, не соединяет, а разъединяет людей.