Полное собрание сочинений. Том 41

Джон Рёскин.

Если государство управляется на началах разума , то надо стыдиться , если есть бедность и нищета ; если же государство управляется не на началах разума , то надо стыдиться богатства и почестей .

Китайская мудрость.

Для осуществления закона бога, насколько он выяснен нам, нужно наше усилие, и усилие это делается людьми, и, как ни медленно, мы все-таки приближаемся к этому осуществлению.

Царство божие есть осуществление среди людей закона бога в той мере, в которой он открыт им.

Куда денется нищета, если каждый будет искать прежде всего царствия божия и правды его? То есть если, добровольно покоряясь закону бога, каждый будет стремиться к добросовестному исполнению обязанностей, налагаемых этим законом?

Нищета — дочь несправедливости, любостяжания, преступного презрения к священным обязанностям человечества, — столь общего и постоянного нарушения их, что мы, вследствие ужасающего помрачения нашей совести, привыкли даже считать нищету необходимым условием порядка жизни. Итак, да приидет царствие твое, господи; да будет закон твой законом обновления мира; да не будет нагота уделом трех четвертей человеческого рода; да будет мир не жилищем ожесточенных и вредящих друг другу врагов, а жилищем братьев, рвущихся друг к другу на помощь. Умножаясь ежедневно, да сплотятся сыны божии для уничтожения зла, для низложения храма сатаны и для построения твоего храма из его развалин.

Ламенэ.

Тогда только можно будет с полным основанием сказать, что пришло к нам царствие божие, когда открыто признана будет необходимость перехода церковной веры во всеобщую разумную религию. Пусть полное осуществление этого царствия бесконечно удалено от нас; но в этом установлении всеобщей разумной религии, вместо церковных вер, как в развивающемся и потом размножающемся зародыше, содержится уже всё то, что должно просветить мир и овладеть им.

В жизни мира тысячи лет как один день. Мы должны терпеливо работать над этим осуществлением и ждать его.

Кант.

Царство божие на земле — это конечная цель и желание человечества («Да приидет царствие твое»). Христос приблизил к нам это царство, но люди не поняли его и воздвигли у нас царство попов, а не царство бога.

Кант.

Приходит время, когда обрядовое, словесное богослужение, притягивающее людей к себе своей поэзией и благолепием, и насильническое общественное устройство, считающееся неизбежным условием жизни, будут вытеснены разумением о жизни человека. Приходит время царства небесного, царства бога на земле, когда сама жизнь наша в наших делах вся наполнится сознательным исполнением закона бога.

Требуется одно главное, требуется понять религию в ее истинном значении: не в смысле колдовства и мороченья людей, а в смысле истинной науки, разумения о жизни человека, — понять так, чтобы под богослужением разуметь не что-нибудь таинственное, сверхъестественное, чего без попа, без благодати сделать нельзя, а понимать под богослужением любовь к богу и ближнему, служение ближнему, деятельность на благо ближнего, на благо общее, — чтобы понимать под богослужением делание добра.

Бука.

Царство божие внутри вас есть. И потому ищите царства божия в себе , и остальное всё сделается так, как только мы можем желать .

Мир — это общество такое, каким оно было во времена Иисуса и каково оно в сущности и теперь, так как восемнадцать веков христианства не изменили его основ, а только смягчили их проявления. Несмотря на изменение внешних форм, это общество держится везде на силе и себялюбии.

Повелевают только потому, что имеют власть; угнетают, мучают потому, что повелевают для себя. Таков мир, и между миром и Иисусом вечная борьба, потому что то, чего хочет Иисус, прямо противоположно тому, чего хочет мир. Иисус хочет, чтобы люди были свободны, чтобы, будучи равными перед общим отцом, они были равны и друг перед другом, чтобы братская любовь соединила их в одну семью. Мир же хочет подчинения почти всех некоторым; хочет не братьев, но малых и великих, — малых, лишенных всяких прав, и великих, которым бы они принадлежали и которые располагали бы ими, как хотят.

Иисус хочет, чтобы власть была служением; мир хочет, чтобы она была господством. Поэтому Иисус осуждает мир, и мир ненавидит Иисуса, и ненависть эта, распространяясь на учеников Иисуса, подвергает их гонениям от мира. Если бы мир терпел их, если бы между ним и ими была бы связь какая бы то ни было, они были бы не учениками Иисуса, но изменниками его учению, соучастниками того, кто предал его поцелуем.

Итак, вы — те, которые хотите того, чего хотел Иисус, те, которых он избрал для того, чтобы продолжать его дело, будьте готовы к тому, что ожидает вас в мире; но знайте и то, что мир не будет сильнейшим до конца, а будет побежден, потому что та истина, которая должна победить, уже начинает светиться перед глазами всех, начинает шевелить все совести, и мир тщетно старается убить ее, как он убил Иисуса. Времена приближаются, глухой ропот предвещает освобождение; со всех сторон слышен треск разрывающихся цепей; сильные смущены — чувствуют, что они слабеют; слабые же поднимают голову. Должна произойти последняя битва. Пусть всякий твердо стоит в этой битве, решающей вопрос о том, будет ли человечество освобождено Христом по его обещанию, или вечно будет рабом сынов того, кто был человекоубийцей от начала.

Ламенэ.

«Безумствует мир во взаимном кровопролитии, и убийство, считаемое преступлением, когда люди совершают его поодиночке, именуется добродетелью, если делается скопищем». — Так писал в третьем веке знаменитый Киприан, говоря про воинство.

Так же относилась к войне и вся христианская община первых веков, до пятого века. Христианская община определенно признавала в лице своих руководителей, что христианам запрещено всякое убийство, а потому и убийство на войне.

Перешедший в христианство во втором веке философ Татиан считает убийство на войне так же недопустимым для христиан, как и всякое убийство, и почетный воинский венок считает непристойным для христианина. В том же столетии Афинагор Афинский говорит, что христиане не только сами никогда не убивают, но и избегают присутствовать при убийствах.

В третьем столетии Климент Александрийский противопоставляет языческим «воинственным» народам «мирное племя христиан». Но всего яснее выразил отвращение христиан к войне знаменитый Ориген. Прилагая к христианам слова Исаии, что придет время, когда люди перекуют мечи на серпы и копья на плуги, он совершенно определенно говорит: «Мы не поднимаем оружия ни против какого народа, мы не учимся искусству воевать, ибо через Иисуса Христа мы сделались детьми мира». Отвечая на обвинение Цельзом христиан в том, что они уклоняются от военной службы, так что, по мнению Цельза, если только Римская империя сделается христианской, она погибнет, Ориген говорит, что христиане больше других сражаются за благо императора, сражаются за него добрыми делами, молитвой и добрым влиянием на людей. Что же касается борьбы оружием, что совершенно справедливо, говорит Ориген, что христиане не сражаются вместе с императорскими войсками и не пошли бы даже в том случае, если бы император их к этому принуждал.