Полное собрание сочинений. Том 41

Учение свое Сидхарта проповедывал народу в десяти заповедях:

Первая заповедь: не убивай, береги жизнь всего живого.

Вторая заповедь: не крадь, не грабь, не отнимай у людей произведения их труда.

Третья заповедь: будь целомудренен и в мыслях и в жизни.

Четвертая заповедь: не лги; говори правду, когда нужно, бесстрашно, но любовно.

Пятая заповедь: не говори дурного о людях и не повторяй того дурного, что говорят о людях.

Шестая заповедь: не клянись.

Седьмая заповедь: не трать время на пустые речи, но говори дело или молчи.

Восьмая заповедь: не корыстуйся и не завидуй, а радуйся благу ближнего.

Девятая заповедь: очищай сердце от злобы, никого не ненавидь, а люби всех.

Десятая заповедь: старайся понять истину.

В продолжение шестидесяти лет Будда, переходя из места в место, проповедывал свое учение.

Последние годы Будда был слаб, но всё еще ходил и проповедывал. На одном из таких переходов он почувствовал приближение смерти и, остановившись, сказал: «Меня томит жажда». Ученики подали ему воды, он выпил немного, посидел и пошел дальше. Но около реки Харанеавата он опять остановился и, сев под дерево, сказал ученикам своим: «Пришла моя смерть. Помните без меня всё, что я говорил вам». Любимый ученик его Ананда, слушая его, не мог сдержаться и, отойдя в сторону, заплакал. Сидхарта тотчас же послал за ним и сказал: «Полно, Ананда! не плачь, не тревожься. Рано или поздно мы должны расстаться со всем, что нам дорого здесь. Разве на этом свете есть что-нибудь вечное? Друзья мои, — прибавил он, обращаясь к другим ученикам, — живите так, как я учил вас. Освобождайтесь от опутывающей людей сети страстей. Идите по тому пути, который я указал вам. Помните всегда, что телесное всё разрушается, только истина неразрушима и вечна. В ней ищите спасение».

Это были последние слова его.

Изложил Л. Н. Толстой.

Нет ничего более несомненного , чем то , что смерть ожидает каждого из нас , а между тем все мы живем так , как будто ее никогда не будет .

Кончается ли наша жизнь со смертью, это вопрос самый большой важности, и нельзя не думать об этом. Смотря по тому, верим ли мы или нет в бессмертие, и поступки наши будут разумны или бессмысленны.

Поэтому главная наша забота должна быть в том, чтобы решить вопрос: совсем или не совсем умираем мы в плотской смерти, и, если не совсем, то что именно в нас бессмертно. Когда же мы поймем, что есть в нас то, что смертно, и то, что бессмертно, то ясно, что и заботиться мы в этой жизни должны больше о том, что бессмертно, чем о том, что смертно. Люди же обыкновенно поступают как раз обратно.

По Паскалю.

Это ужасный мир, если страдания в нем не производят добра. Это какое-то злое устройство, сделанное для того, чтобы духовно и телесно мучить людей. Если это так, то мир невыразимо безнравственен, так как он делает зло не для будущего добра, но праздно, бесцельно. Он как будто нарочно заманивает людей только для того, чтобы они страдали. Он бьет нас с рождения, подмешивает горечь ко всякой чаше счастия и делает смерть всегда грозящим ужасом. И, конечно, если нет бога и бессмертия, то понятно высказываемое людьми отвращение к жизни: оно вызывается в них существующим порядком или, скорее, беспорядком, — ужасным нравственным хаосом, как его следует назвать.

Но если только есть бог над нами и вечность перед нами, то изменяется всё. Мы прозреваем добро в зле, свет в мраке, и надежда прогоняет отчаяние.

Какое же из двух предположений вероятнее? Разве можно допустить, чтобы нравственные существа — люди — были поставлены в необходимость справедливо проклинать существующий порядок мира, тогда как перед ними выход, разрешающий их противоречие. Они должны проклинать мир и день своего рождения, если нет бога и будущей жизни. Если же, напротив, есть и то и другое, жизнь сама по себе становится благом и мир — местом нравственного совершенствования и бесконечного увеличения счастья и святости.

Эразм.

Чем глубже сознаешь свою жизнь , тем меньше веришь уничтожению в смерти.

Мы часто стараемся вообразить себе смерть и переход туда, но это совершенно невозможно, как невозможно вообразить себе бога. Всё, что можно, это то, чтобы верить, что смерть есть — как и всё исходящее от бога — добро.

Что бы такое ни было то начало в человеке, которое чувствует, понимает, живет и существует, оно свято, божественно и потому должно быть вечно.

Цицерон.

Не верит в бессмертие только тот, кто никогда серьезно не думал о смерти.

Религия — это всем понятная философия.

Человек может угодить богу только хорошей жизнью. И потому всё , чем , кроме хорошей , чистой , доброй , смиренной жизни , человек думает угодит ь богу, всё это один обма н и ложное служение богу.

По Канту

Особенность христианского учения в том, чтобы представлять себе нравственно-хорошее и нравственно-дурное отличающимися одно от другого не как небо от земли, а как небо от ада. Представление ада с его вечными мучениями возмущает душу, но по смыслу своему это представление верно. Оно служит нам предостережением от того, чтобы мы не думали, что добро и зло, царство света и царство тьмы, стоят рядом и что есть между ними постоянные переходные ступени. Представление это указывает на то, что добро и зло отделены друг от друга неизмеримой бездной.

По Канту

Первое и самое древнее мнение в отвлеченных вещах — всегда самое вероятное, потому что здравый человеческий ум тотчас же напал на него. Таково существование всемирного начала — бога.

По Лессингу.

Религия — это упрощенная и обращенная к сердцу мудрость. Мудрость — это разумом оправданная религия.

Из того, что люди называют религией, вытекают их правила воспитания, их политика, социальная экономия и искусство.

Иосиф Мадзини.

Человек без религии, т. е. без какого-либо отношения к миру, так же невозможен, как человек без сердца. Человек может не знать, что у него есть сердце; но как без сердца, так и без религии человек не может существовать

Надо правила доброй жизни (не убивай, не сердись, не блуди, не плати злом за зло и другие) считать истинными и обязательными для нас не потому, что это божьи заповеди, а надо считать их божьими заповедями потому, что мы чувствуем, что они внутренно обязательны для нас.

По Канту .

«Как же жить, не зная, что будет, не зная, что нас ожидает?»