Полное собрание сочинений. Том 39

Средств помочь и тем и другим не только у нас в России, но нигде в мире нет других, кроме света истины и увещания тех, которые в заблуждении своем, преследуя и обижая последователей Христа, думают, что они делают этим угодное богу. Обратиться прямо к лицам, творящим зло, я не могу и потому, что их слишком много, начиная от царя, которого уверили, что гонение на духоборцев есть необходимое дело, до последнего казака, воображающего, что, разоряя, оскорбляя, побивая своего брата духоборца, он [не] только не делает зло, но поступает хорошо, исполняя присягу, и потому, что они не захотят слушать меня; сделать это через русскую печать я тоже не могу, 73 потому что то, что я напишу об этом, не пропустит цензура и ни одна бесцензурная газета не напечатает, и потому мне остается одно: говорить через иностранную печать, что я и делаю, обращаясь к вам и прося вас отдать это мое письмо для напечатания в какую-нибудь из самых распространенных газет: Times, Daily News, Daily Chronicle или другие, 74 те, в которых вы найдете возможным напечатать это известие.

Дело вот в чем.

В Закавказье в начале нынешнего столетия были выселены из южных губерний 75 более строгие, чем церковные христиане, последователи учения Христа, получившие название духоборцев. Верования духоборцев не какие-нибудь особенные, как это любят представлять люди, враждебные учению Христа, а всё те же верования — исполнения в жизни учения Христа, которые исповедывали с древнейших времен все так называемые секты: павликиане, богомилы, альбигойцы и в позднейшее время квакеры, менониты, штундисты, назарены, верования, одна из выдающихся черт которых состоит в том, что христианин не может совершать насилия и участвовать в них. Так веровали и духоборцы и отказывались от присяги и военной службы 76 и за это были преследуемы, гонимы и под конец сосланы на Кавказ. Здесь, на Кавказе, несмотря на то, что духоборцы поселены были на нагорных, менее плодородных местах и что они были разорены переселением и не находили помощи в правительстве, они очень скоро, благодаря своему трудолюбию, взаимной помощи и трезвой общинной жизни, они очень скоро размножились и разбогатели. Теперь их всех на Кавказе до 20 тысяч, и все они отличаются от других кавказских жителей не только благосостоянием, грамотностью, но даже и внешним видом: все они замечательно рослые, сильные, красивые люди.

С духоборцами случилось то, что обыкновенно случается с замыкающимися в самих себя и вследствие того процветающими религиозными общинами: материальное благосостояние их увеличивается, но религиозное сознание понижается. То же сделалось и с духоборцами на Кавказе. Они постепенно богатели и по мере обогащения делали разные всё большие и большие уступки против своих первоначальных верований и дошли до того, что уже судом и насилием стали защищать свою собственность, присягали и поступали в военную службу. Так продолжалось несколько десятков лет. Но в последнее время, лет 8 тому назад, после смерти предпоследнего их руководителя Калмыкова и потом его вдовы, бывшей одно время их руководительницей, Лукерьи Калмыковой, среди них произошли внутренние раздоры преимущественно по поводу управления и употребления их больших, в несколько сот тысяч собравшихся общинных капиталов. После смерти Лукерьи Калмыковой руководители и управители сиротским домом и капиталом выбрали молодого глубоко религиозного человека Петра Веригина, который хотел прекратить злоупотребления, вкравшиеся в управление капиталами. Старики, заведывавшие капиталом, хотели подкупить Веригина, но, получив отказ, выставили Веригина бунтовщиком, человеком, желавшим основать отдельное царство, и, подкупив русское начальство, добились того, что Веригина, как всегда делается в России, без суда и тайно сослали сначала в Архангельскую губернию, а потом, за то что он при вступлении нового царя на престол отказался от присяги и, кроме того, вследствие своей христианской жизни имел влияние и на тамошних жителей из Архангельской губ., выслали в дальний край Сибири — в Березов.

В нынешнем 95 году, в то время как его пересылали из Архангельска в Березов, мне удалось войти в сношение с ним и видеть его брата и друга, приехавших в Москву, чтобы видеться с ним и другим его другом, который добровольно жил с ним уже 2 года в изгнании в Архангельской губернии и ехал теперь в Березов. И этого друга я видел, но самого Веригина мне не удалось видеть, так как [он] очень строго содержался, как преступник, в тюрьме. Люди эти имеют внешность обыкновенных образованных людей. Они одеты в европейские платья, сюртуки, пальто, бреют бороды, оставляя усы, очень по внешности опрятны и необыкновенно кротко вежливы и несколько торжественны в приемах. Все они за исключением друга, жившего с Веригиным, чрезвычайно рослые, сильные люди. Один из них — старик, необыкновенно сохранившийся, как это бывает только с людьми, ведущими трудовую, нравственную жизнь. В беседах с этими людьми я убедился, что верования духоборцев были верования всех тех людей, которые со времени проповеди христианства исповедывали его, а не подделанное вместо Христова церковное учение: верования эти состоят в том, что человек есть сын божий, обязанный исполнять волю отца, воля же отца состоит в том, чтобы содействовать установлению царства божия. Средство же установления царства божия есть признание братства всех людей и уничтожение вражды и насилия, а установление любви и согласия. Так что, исполняя волю бога, человек вместе с тем и достигает и своего спасения и своего высшего блага. И потому духоборцы, как и все истинные христиане, не признают ни насилия, ни наказаний, ни войны, ни убийства животных, ни даже права защиты насилием. Веригина сослали и отвезли в Березов, но движение, поднятое им среди духоборцев, не только не ослабевало, но всё усиливалось. Очень многие из духоборцев отказались присягать новому царю и в нынешнем же году 11-ть человек солдат духоборцев, уже служивших в полках, отказались от военной службы. Вслед за этими солдатами и запасные и рядовые из духоборцев принесли начальству свои билеты, объявив, что они служить не будут. После этого, 28 июня 1895 года, духоборцы, живущие в Ахалкалакском уезде Тифлисской губернии, снесли в одну кучу в поле, около села Спасского, всё свое имевшееся у них оружие и, обложив его дровами и углем и облив керосином, сожгли, показав этим, что не только некоторые лица из их общины, но все они отказываются от защиты своей собственности и самих себя оружием, что имеет особенно значение на Кавказе, где ношение оружия составляет не только обычай, но считается необходимостью для защиты от диких горцев, часто нападающих на жителей на дорогах и даже в селениях.