Полное собрание сочинений. Том 34

— А вот за то, что земля ихняя, — сердито отвечает отец.

— Кто же им землю отдал?

— А вот ты спроси у приказчика. Он тебе покажет кто. Видал прут-то?

— А куда же они этот хлеб денут?

— А обмолотят да продадут.

— А деньги куда денут?

— А вот тех самых куличей накупят. Видал на столе — мимо ехали.

Мальчик замолкает и задумывается. Но думать долго некогда. На отца кричат, чтобы он подвигал воз к скирду. Отец подвигает воз, влезает на него и, развязав с трудом, всё более и более выворачивая свою грыжу, вскидывает снопы на скирд, а мальчик держит старую кобылу, на которой он второй год ездит в денное, обмахивает ее от оводов, как велел отец, и всё думает и никак не может понять: отчего земля нe тех, кто работает на ней, а тех барчат, которые в расшитых рубахах играют в мяч и пьют чай с куличами?

Мальчик думает об этом и за работой, и когда ложится спать, и когда стережет лошадей, — и не находит ответа. Все говорят, что так надо, и все так живут.

И мальчик вырастает и его женят, и у него родятся дети, и дети его так же спрашивают и удивляются, и он им так же отвечает, как ему отвечал отец. И, так же живя в нужде, покорно работает на чужих, праздных людей.

И так он живет, и так живут все вокруг него. Куда он ни пойдет, ни поедет, везде — как порасскажут странники — везде то же самое. Везде мужики через силу работают на чужих, праздных людей, наживают себе грыжи, одышки, чахотки, пьют с горя и умирают прежде времени; женщины надрываются из последних сил сварить, обрядить скотину, обмыть, одеть мужиков и тоже прежде времени стареются и чахнут от непосильных и не во-время трудов.

И везде те, на кого они работают, заводят коляски, кареты, иноходцев, собак, строят беседки, игры и от пасхи до пасхи с утра до вечера наряжаются как в праздник, играют и едят, и пьют каждый день так, как и в самый большой праздник не бывает угощенья у того, кто на них работает.

Отчего это так?

И первый ответ, представляющийся рабочему земледельцу, тот, что это оттого, что у него отнята земля и отдана тем, которые не работают на ней. Есть надо с семьей. А земли у работающего крестьянина или вовсе нет, или мало, так мало, что она не прокормит его с семьей. Так что либо умирай с голода, либо бери землю, которая тут же под дворами, но принадлежит не работающему; бери землю, соглашайся на те условия, которые поставят тебе.

Сначала кажется так, но дело не в одном этом: есть крестьяне, у которых достаточно земли, и они могли бы кормиться на ней. Но оказывается, что и такие крестьяне, все или частью, опять-таки отдаются в рабство. Отчего это так? А оттого, что крестьянам нужно купить на деньги сошники, косы, подковы, материалы для постройки, керосин, чай, сахар, вино, веревки, соль, спички, ситцы, табак; деньги же, которые добывает крестьянин продажей своих произведений, у него постоянно отбирают в виде податей и прямых, и косвенных в казну и еще в земство, и еще накладывают лишнюю цену на те вещи, которые он покупает. Так что большинство крестьян иначе не могут добыть нужных денег, как тем, чтобы запродаваться в рабство тем, у кого есть деньги.

Это и делают крестьяне и их жены и дочери. Некоторые запродаются у себя поблизости, другие запродаются вдаль, в столицы — в лакеи, кучера, няньки, кормилицы, горничные, банщики, трактирщики и, главное, в фабричные рабочие, уходя в города целыми семьями.

Запродавшись же в города в эти должности, деревенские люди отвыкают от земельного труда и простоты жизни и привыкают к городской пище, одежде, питью и этими привычками еще больше закрепляют свое рабство.

Так что не один недостаток земли причиной того, что рабочий в рабстве у богатых; причиной этого и подати, накладываемые цены на товары и роскошные городские привычки, к которым, уходя из деревень, привыкают деревенские рабочие.

Началось рабство с земли: с того, что земля была отнята от рабочих, но поддерживалось и усиливалось это рабство податями; укрепилось же, утвердилось это рабство тем, что люди отвыкли от деревенского труда и привыкли к городской роскоши, которую ничем иным им удовлетворить нельзя, как продажею себя в рабство тем, у кого есть деньги; и рабство это всё более и более распространяется и укрепляется.

В деревнях живут люди впроголодь, в неустанном труде и нужде, в рабстве у землевладельцев, в городах и на заводах и фабриках живут фабричные — поколения за поколениями, и физически и нравственно развращаемые несвойственным человеку однообразным, скучным и нездоровым трудом, в рабстве у заводчиков и фабрикантов. И с годами положение людей, как тех, так и других, становится всё хуже и хуже. В деревнях становятся люди всё беднее и беднее, потому что всё больше людей уходит на фабрики. В городах становятся хотя и не беднее, а, напротив, как будто богаче, но зато всё невоздержнее и невоздержнее, и всё неспособнее и неспособнее ко всякой другой работе, кроме той, к которой они привыкли, и потому всё более и более во власти фабрикантов.

Так что власть и землевладельцев, и фабрикантов, вообще богатых, становится всё больше и больше; а положение рабочих всё хуже и хуже.

Какой же выход из этого положения? И есть ли какой-нибудь?

Казалось бы, освобождение от земельного рабства очень легко. Для освобождения этого нужно только признать то, что само собой разумеется, и в чем люди никогда не усумнились бы, если бы их не обманывали; а именно то, что всякий родившийся человек имеет право кормиться с земли, такое же, какое каждый имеет на воздух или солнце, и что поэтому никто, не работая на земле, не имеет права считать землю своею и запрещать другим работать на ней.

Но этого освобождения земли от земельного рабства правительство никогда не позволит сделать, потому что большинство лиц, составляющих правительство, владеют землями, и на этом владении основано всё их существование.

И они знают это и потому всеми силами держатся за это право и отстаивают его.

Лет 30 тому назад Генри Джордж предложил не только разумный, но вполне исполнимый проект освобождения земли от собственности. Но ни в Америке, ни в Англии (во Франции даже и не говорят про это) не только не приняли его проекта, но всячески старались опровергнуть, а так как нельзя опровергнуть, то замолчали его.

Если же в Америке и Англии проект этот не приняли и не принимают, то еще меньше надежды, чтобы проект этот был принят в государствах монархических, как в Германии, Австрии, России.

В России у нас огромные пространства земли захвачены частными лицами и царем и царской фамилией, и потому нет надежды, чтобы люди, чувствуя себя столь же беспомощными без права на землю, как птенцы вне гнезда, не только отказались от своего права, но допустили бы нарушение этого права и не боролись бы из последних сил за это право. И потому, пока сила будет на стороне правительства, составленного из землевладельцев, освобождения от земельной собственности не будет.