Полное собрание сочинений. Том 34

В это время я заболел. И во время невольной праздности болезни мысль моя всё время обращалась к воспоминаниям, и эти воспоминания 129 129 Зач.: среднего периода жизни от 14—32 лет были ужасны. 130 130 Зач. в рукописи № 3: что я не раз вспоминал всегда любимое мною прекрасное стихотворение Пушкина: Я с величайшей силой испытал то, что говорит Пушкин в своем стихотворении:

В последней строке я только изменил бы так, вместо: строк печальных ... поставил бы: строк постыдных не смываю.

Под этим впечатлением я написал у себя в дневнике следующее:

«6 янв. 1903 г.

Я теперь испытываю муки ада: вспоминаю всю мерзость своей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и отравляют жизнь. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удерживает воспоминания после смерти. Какое счастие, что этого нет. Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил всё дурное, мучительное для совести, что я совершил в предшествующей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и всё дурное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью, и остается одно сознание, — сознание, которое представляет как бы общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = положительной или отрицательной, большой или малой величине. Да, великое счастие — уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно. Теперь же, с уничтожением воспоминания, мы вступаем в жизнь с чистой, белой страницей, на которой можно писать вновь хорошее и дурное».

————

Правда, что не вся моя жизнь была так ужасно дурна, — таким был только один 20-летний период ее; правда и то, что и в этот период жизнь моя не была сплошным злом, каким она представлялась мне во время болезни, и что и в этот период во мне пробуждались порывы к добру, хотя и недолго продолжавшиеся и скоро заглушаемые ничем не сдерживаемыми страстями. 131 131 Зачеркнуто в рукописи № 3: Правда и то, что во время болезни я, может быть, особенно мрачно смотрел на этот период моей жизни, и как ни гадка она была, она все-таки не была такою сплошною мерзостью, какою она представлялась мне. Как бы то ни было, вследствие воспоминаний этого дурного периода и предшествующего и последующих, жизнь моя естественно распалась на четыре различные Но все-таки эта моя работа мысли, особенно во время болезни, ясно показала мне, что моя биография, как пишут обыкновенно биографии, с умолчанием о всей гадости и преступности моей жизни, была бы 132 132 Зач.: вред[ная] ложь, и что если писать биографию, то надо писать всю настоящую правду. 133 133 Зач. в рукописи № 3: не скрывая ничего, а, напротив, рас[сказывая] Только такая биография, как ни стыдно мне будет писать ее, может иметь настоящий и плодотворный интерес для читателей. Вспоминая так свою жизнь, т. е. рассматривая ее с точки зрения добра и зла, которые я делал, я увидал, что 134 134 Зач.: вся моя 135 135 Зач.: длинная жизнь распадается на четыре периода: 1) тот чудный, в особенности в сравнении с последующим, невинный, радостный, поэтический период детства до 14 лет; потом второй ужасный 20-летний период грубой распущенности, служения честолюбию, тщеславию и, главное, — похоти; потом третий 18-летний период от женитьбы до моего духовного рождения, 136 136 Зач. в рукописи № 3: Хотя в этот период моя жизнь была не только не распутная и не развращенная, но, напротив, с мирской точки зрения вполне хорошая, жизнь эта, наполненная только заботами о себе, семье, увеличении состояния, приобретении литературного успеха и так называемыми невинными удовольствиями: охоты, всякого рода музыки, разведения пород животных, в особенности лошадей, насаждениями и т. п., была только эгоистическая жизнь. Несмотря на приличие этого периода, едва ли то не был тот глубокий сон, сон душевный, от которого особенно трудно пробуждение; который с мирской точки зрения можно бы назвать нравственным, так как в эти 18 лет я жил правильной, честной семейной жизнью, не предаваясь никаким осуждаемым общественным мнением порокам, но все интересы которого ограничивались эгоистическими заботами о семье, об увеличении состояния, о приобретении литературного успеха и всякого рода удовольствиями.

И, наконец, четвертый 20-летний период, в котором я живу теперь и в котором надеюсь умереть и с точки зрения которого я вижу всё значение прошедшей жизни и которого я ни в чем не желал бы изменить, кроме как в тех привычках зла, которые усвоены мною в прошедшие периоды.

Такую историю жизни всех этих четырех периодов, совсем, совсем правдивую, я хотел бы написать, если бог даст мне силы и жизни. 137 137 Зач. в рукописи № 3: вполне уверенный, Я думаю, что такая написанная мною 138 138 Зач. в рукописи № 3: история биография, хотя бы и с большими недостатками, будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений и которым люди нашего времени приписывают незаслуженное ими значение.

139 139 Зачеркнуто в рукописи № 3: Помню, уже в последний, хороший период моей жизни мне ясно пришла мысль, что самое важное и нужное, что может сделать человек своим писанием, <���не говоря о религии,> — это то, чтобы изложить правдиво то, что он сам пережил, передумал и перечувствовал, а не придумывать воображаемые лица, приписывая им более или менее правдоподобные действия, умствования и чувства. Мне тогда так ясно стало, что седому, старому человеку стыдно заниматься такими глупостями, как выдумывание сказок и побасенок, тратя на эти сказки и побасенки свой вынесенный из жизни и могущий быть плодотворно употребленным опыт, — что я тогда <���написал об этом письмо Лескову, но он не понял меня и не согласился со мной> решил больше не писать ничего, кроме того, что действительно было. Но живость этой мысли и чувства со временем, под влиянием совершенно противуположного мнения всех, притупилась во мне, и я по старой привычке, несмотря на свои преклонные года, продолжал заниматься этими пустяками, <���не сделав прежде самого важного и полезного — не рассказав прежде просто и прямо пережитое, передуманное, перечувствованное мною>. Я думаю, что самое важное и полезное людям, что может написать человек, это то, чтобы рассказать правдиво пережитое, передуманное, перечувствованное им. Теперь я и хочу сделать это. Расскажу сначала первый радостный период детства, который особенно сильно манит 140 140 Зач. в рукописи № 3: и влечет меня; 141 141 Зач. в рукописи № 3: Если бог даст силы и жизни, сделав большое усилие над собой потом, как мне ни стыдно это будет, расскажу, 142 142 Зач.: правдиво не утаив ничего, и ужасные 20 лет следующего периода. Потом и третий период, который менее всех может быть интересен, и, наконец, последний период 143 143 Зач. в рукописи № 3: более или менее известен тем, кто читал мои сочинения последних годов. моего пробуждения к истине, давшего мне высшее 144 144 Зач. в рукописи № 3: счастие благо жизни и радостное спокойствие в виду приближающейся смерти.