Полное собрание сочинений. Том 25

Впервые нецензурованный текст предисловия, воспроизводящий текст рукописи, описанной у нас под № 4, был напечатан в издании М. К. Элпидина в Женеве в 1892 г. в брошюре, озаглавленной «Учение М. К. (Sic!) Бондарева. Предисловие и изложение графа Л. Н. Толстого» и содержащей в себе «Предисловие к сочинению Т. М. Бондарева» (стр. 3—26) и притчу «Три сына» (стр. 27—32). Но в этом издании имеется ряд неисправностей, отступлений в расположении отдельных абзацев, в сравнении с рукописью, и опечаток. Далее — в вышедшем в 1904 г. (Christchurch, Англия) X томе «Полного собрания сочинений, запрещенных в России, Л. Н. Толстого» в издании «Свободного слова» под редакцией В. Г. Черткова предисловие было напечатано под заглавием „Предисловие к сочинению Т. М. Бондарева «О хлебном труде»“. В этом издании текст представляет собой произведенную редактором сложную комбинацию двух редакций сочинения Толстого: той, которая печаталась в России, начиная с 1888 г., под заглавием «Трудолюбие, или торжество земледельца», и той, которая имеется в рукописи, описанной нами под № 4, переписанной самим В. Г. Чертковым и исправленной Толстым. В результате получилась новая редакция, для усвоения которой Толстому у нас нет данных.

В тексте издания «Свободного слова», как и издания М. К. Элпидина, предисловие, воспроизводя текст рукописи № 4, начинается так: «Сочинение это предлагается здесь совершенно в том же виде, как оно было написано. Различие с подлинником только в том, что особенная орфография его заменена той, которая обыкновенно употребляется в книжках; и еще — в том, что всё сочинение разделено на две части: самое изложение и дополнения. В дополнении я отделил всё то, что мне казалось или повторением, или отступлением от изложения самого предмета» (стр. 47). Очевидно, что такое начало предисловия рассчитано было на то, что вслед за предисловием последует и самое сочинение Бондарева, но так как это не осуществилось и так как в собрании сочинений, куда Толстой ввел свое предисловие, неуместно было печатать сочинение, Толстому не принадлежащее, то начало предисловия пришлось изменить так, чтобы оправдывалось его печатание без самого сочинения Бондарева. Толстой это и сделал, использовав для заглавия статьи несколько переиначенное и сокращенное заглавие книги Бондарева — «Трудолюбие, или торжество земледельца».

Затем Толстой устранил в печатном тексте два обращения к читателю, имеющихся в тексте конца рукописи № 4: 1) «Читатель и милый брат, кто бы ты ни был, я люблю тебя и не только не желаю огорчить, обидеть тебя, внести зло в твою жизнь, но желаю одного — служить тебе». (Это обращение, перепечатанное в издании Элпидина, опущено и в издании «Свободного слова».) и 2) «Я боюсь этого, боюсь гордостью своего ума, холодностью своею повредить тебе» (перепечатано в издании Элпидина и «Свободного слова»).

Наконец, был сделан еще ряд преимущественно стилистических исправлений, устранено, как сказано выше, вероятно, самим Толстым или его друзьями всё то, что могло встретить сопротивление со стороны цензуры, и рукопись была отправлена в печать.

В основу печатаемого нами текста мы кладем текст корректуры «Русской старины», удерживая и данное статье самим Толстым заглавие «Трудолюбие, или торжество земледельца». При этом пропущенное или измененное явно по цензурным соображениям вводим в основной текст по рукописи, описанной под № 4.

Пользуясь этой рукописью, в текст корректуры «Русской старины» вносим следующие исправления.

Стр. 464, строки 13—14, вслед за словами: бессмысленным толкованиям вводим из рукописи слово: богословами

Стр. 464, строки 16—17, вместо: чтоб некоторые с недоверием относились к такому положению. печатаем , как в рукописи: чтоб с презрением относиться к такому положению.

Стр. 464, строка 19, вслед за словами: основать всё, что хочешь, вводим из рукописи слова: и что там всё — вранье.

Стр. 464, строки 24—28, вместо: Надо не забывать того, что если допустишь, что то, что называется Св. Писанием, есть произведение людей, то надо объяснить, почему именно это людское писание, а не какое-нибудь другое, принято людьми за писание самого Бога. На это должна же быть какая-нибудь причина. печатаем , как в рукописи: Надо не забывать того, что если допустить, что то, что̀ называется Св. Писанием, не есть произведение Бога, а людей, то то, что именно это людское писание, а не какое-нибудь другое, принято людьми за писание самого Бога, имеет же какую-нибудь причину.

Стр. 464, строка 30, вместо: Если допустить, что Писание это есть произведение людей, то названо оно людьми Божьим именно потому, печатаем , как в рукописи: Писание это названо суеверными людьми Божьим потому,

Стр. 464, строка 32, вместо: отрицали некоторые люди, печатаем , как в рукописи: отрицали люди,

Стр. 464, строка 35, вместо: высшая мудрость печатаем , как в рукописи: высшая человеческая мудрость.

Стр. 464, строки 35—36, вместо: И таково, действительно, Писание, печатаем , как в рукописи: И таково во многих местах своих Писание.

Стр. 464, строка 40, вместо: первые события райской жизни, печатаем , как в рукописи: весь миф райской жизни,

Стр. 465, строки 11—12, вместо: Изречение это важно не только потому, что оно сказано Богом печатаем , как в рукописи: Изречение это важно не потому, что оно будто-бы сказано Богом

Стр. 465, строка 26, вместо: от высшего лица до низшего, печатаем , как в рукописи: от царя до нищего.

Стр. 472, строка 9, вслед за словами: служить голодному и холодному человечеству вводим из рукописи: писанием резолюций,

Стр. 472, строка 36, вслед за словами: истинной мудрости людской вводим из рукописи: от конфуцианства и до магометанства

С осени 1882 г. в Ясной поляне был заведен, так называемый, «почтовый ящик», наполнявшийся шуточными произведениями — записками, заметками, вопросами, стихами и т. п., писавшимися обитателями яснополянского дома — членами семьи Толстых, Кузминских, учителями, гувернантками и гостями. Больше всего было написано самим Толстым и его близкими — С. А. Толстой, Т. А. Кузминской, С. Л. Толстым и др. В архиве Т. А. Кузминской, хранящемся в ГТМ, помимо копий шуточных вещей Толстого, сохранились в значительном количестве и вещи, написанные для «почтового ящика» членами обеих семей и посторонними лицами.

Т. А. Кузминская в письме к П. И. Бирюкову дает такие сведения о «почтовом ящике»: «Так как обе семьи наши были многочисленны и молодежи от 15—20 лет было много, а событий разных — еще больше, то часто хотелось и подсмеяться над чем-нибудь, и вывести секреты наружу, и похвалить, и осудить, то и был заключен договор между молодежью, что пускай в течение недели всякий пишет всё, что ему угодно, не подписывая, конечно, своего имени. А в воскресенье вечером зa чайным столом один кто-нибудь будет читать вслух все труды за неделю. Читал всегда один из нас трех: Лев Николаевич, сестра или я. Писано всё было на листках бумаги, часто и на обрывках. Писали длинно и коротко, писали прозою и стихами. Темы самые разнообразные: печальные, поэтические, юмористичные; секреты выходили наружу. Описывались события. Иногда писали целый лист в виде газеты. Писали и передовые статьи, был параграф о приезжих. Но больше сочинений выходило отдельными клочками. Сестра всегда писала почти стихами. Лев Николаевич тоже иногда писал нам, очень интересовался «почтовым ящиком», всегда слушал всё со вниманием. У меня сохранились некоторые его произведения, как-то: «Лист прискорбно больных». Он описал всех нас сумасшедшими, именуя каждого номером. Начинал с самого себя. Уморительно, с латинскими названиями болезни и пр.