Джон Пристли - При блеске дня

— Я сейчас принесу! — воскликнул я и стал пробиваться в другой конец комнаты. Там я нашел чашу с крюшоном и вернулся к девушкам с тремя бокалами прохладного напитка.

— Ах, спасибо, Грегори! — вскричала Джоан, обратив на меня теплый добродушный взгляд.

— Прекрати, Джоан, — оборвала ее Бриджит.

— Что прекратить?

— Сама знаешь что, — мрачно ответила Бриджит.

Джоан посмотрела на меня и приподняла брови, поэтому я тоже приподнял. Мне было совершенно непонятно, о чем они говорят, но я не хотел этого показывать. Бриджит разозлилась еще больше.

— Ну и чурбан же вы, Грегори!

— Правда? Не знал.

— Теперь знаете. — Бриджит переключила внимание на вечеринку. — А сейчас что будет?

Мистер Экворт прокричал, что теперь пришла пора развлечь молодежь.

— И себя я тоже имею в виду!

— Ну вот, начинается, — пробормотала Бриджит.

В самом деле гости начали играть в поцелуи. Поначалу наш угол не трогали, но скоро пришел черед мистера Экворта, и он выбрал Джоан, а потом она выбрала меня, и мы вышли в коридор.

Я ужасно робел — не столько потому, что она была на несколько лет старше, сколько по другой причине: Джоан принадлежала к волшебному кругу, и я боялся, обидев ее, разрушить чары.

— Не так, — прошептала Джоан, — а вот так, Грегори!

Поцелуй был легкий, но решительный и очень приятный. Сидя на корнуэльском обрыве тридцать лет спустя, я вспомнил все так, словно это случилось минуту назад. Столько воды утекло с тех пор, столько всего случилось, однако воспоминание о быстром прикосновении девичьих губ никуда не исчезло. И тут на душистый весенний день у моря опустился тяжелый груз печали. Я почувствовал себя мертвецом, и умер я много-много лет назад, хотя понял это только сейчас. Усилием воли я вырвался из золотисто-голубого дня, в котором жизни теперь было не больше, чем в разрисованном занавесе, и вернулся в дом Джо Экворта.

— А ты кого выберешь? Миссис Экворт? — спросила Джоан.

— Нет уж!.. — Тут я вспомнил, с каким отвращением Бриджит отзывалась об игре. — Наверное, Еву.

— Так и знала, — с легким пренебрежением сказала Джоан. — Все вы одинаковые!

Ко мне вышла улыбчивая Ева. На ней было длинное светло-голубое платье скромного фасона, какой тогда носили девушки. Она вплыла в мои объятия, и я несколько раз ее поцеловал. Конечно, мне было очень приятно, но отчего-то поцелуи не принесли удовлетворения: страна золотистых лугов и мерцающих рек распростерлась прямо передо мной, а я не мог ступить и шагу.

Когда я вернулся в гостиную, Бриджит ела засахаренные фрукты и сердито облизывалась.

— Вы все мне отвратительны, — проворчала она. — И вечеринка отвратительная! Не буду я тут играть, даже если меня попросят на коленях. На таких праздниках только есть и можно, вот и объемся до отвала.

Тут к нам подошел человек по фамилии Литон, которого я несколько раз видел в конторе: он страховал наши грузы — высокий костлявый мужчина с грубым браддерсфордским голосом, язвительный и насмешливый.

— Не вы ли дочери Элингтона? — спросил он.

Я представил Литона девушкам, и он продолжил:

— Ваш отец сказал мне, что кто-то из вас играет на скрипке. Кто же?

— Я, — равнодушно ответила Бриджит.

— Что ж, чуть позже предлагаю вам сыграть дуэтом, — потирая костлявые руки, сказал Литон. — У Экворта здесь неплохой рояль… «Стейнвей».

— А вы играете? — по-прежнему без намека на интерес спросила Бриджит.

— Немного. Орган и фортепиано — мое хобби, можно сказать. Вы скрипку взяли?

Бриджит ответила, что по особой просьбе мистера Экворта действительно взяла скрипку и ноты, однако играть не в настроении.

— Думаю, позже оно у вас появится, — с улыбкой сказал Литон, отчего показался еще более неотесанным, чем прежде. — Когда толпа перейдет в другую комнату, можем попробовать. — С этими словами он удалился.

— Вот еще! — пробормотала Бриджит. — Вы его знаете, Грегори? Чем он занимается?

— Страховой агент, — ответил я.

— Ха! Наверняка ужасно играет.

— Откуда тебе знать? — рявкнула на нее Джоан. — Хватит чваниться, Бриджит!

— Ты мне сегодня не нравишься, Джоан. И вы тоже, — бросила она мне. — Мне вообще здесь плохо, лучше бы я осталась дома! Сплошная духота, обжорство и торговцы шерстью!

Предложили игру, для которой был нужен бильярдный стол, и большинство гостей отправились в другую комнату, а наша компания осталась в гостиной. Через несколько минут с едой и напитками появился мистер Экворт.

— Если народ останется там, я могу позвать Герберта Литона. Послушаем музыку.

— А он умеет играть? — свысока спросила Бриджит.

С мистером Эквортом такое поведение не прошло.

— Это ты брось, девчонка, — с улыбкой сказал он. — Хватит нос задирать! Думаешь, раз Герберт занимается страховкой и на вид чурбан чурбаном, так и музыкант из него никудышный? А вот и нет. Герберт мог бы запросто зарабатывать на жизнь музыкой, но он малый независимый и поэтому выбрал другое призвание. Так что сотри-ка с лица усмешечку, юная леди, — строго добавил он.

— Хорошо, мистер Экворт, — скромно ответила Бриджит. — Мы с удовольствием его послушаем.

— А ты что принесла? Надеюсь, что-нибудь стоящее? А то нам всякие безделицы не по душе. Мы, местные, любим настоящую музыку. Ну, ступай за нотами.

Бриджит послушно удалилась.

Ева воскликнула:

— Умеете же вы ее приструнить! Мистер Экворт, переезжайте к нам!

— Ни за какие коврижки. Я люблю тишину и покой, — серьезно ответил он.

Джоан рассмеялась:

— Никогда бы не подумала, мистер Экворт!

— Я тоже, — улыбнулся я. — Наверное, мы все думаем, что любим тишину и покой. Только каждый понимает под этим что-то свое.

— Вот что я вам скажу, — обратился Экворт к девушкам, — наш Грегори любит поумничать. И однажды он станет либо выдающимся человеком, либо занудой, с которым никто не захочет иметь дела.

Я потрясенно уставился на него: эта оценка полностью совпадала с моим собственным мнением о себе. Мистер Экворт заговорщицки подмигнул. Я перевел взгляд на девушек. Ева выглядела чуть озадаченной, а Джоан мудро кивала. То был очень странный момент, и я запомнил его на всю жизнь.

К нам снова подошел Герберт Литон: он все потирал свои костлявые руки и разминал пальцы, щелкая суставами. За ним шла Бриджит со скрипкой и папкой для нот.

— Сядь-ка, Герберт, — сказал мистер Экворт с еще более выраженным браддерсфордским выговором, чем обычно. — Плесну тебе превосходного виски — особая штука, дружище, — а потом ты нам что-нибудь сыграешь. Покажешь этим деткам, как надо играть, а то они возомнили о себе бог весть что. Вот тебе виски, а я пойду приготовлю инструмент.

Литон хохотнул и сразу стал похож на долговязого актера пантомимы.