Джон Пристли - При блеске дня

— Благодарствую, Джо! За меня и за мужа моей жены! — С этими словами он в один присест осушил стакан.

Бриджит скривилась. К этому времени мистер Экворт уже убрал с крышки рояля пустые тарелки и поднял ее. Литон, слегка пошатываясь и неистово щелкая суставами, пошел на свое место.

— Что тебе сыграть, Джо?

— Да что душе угодно, — ответил мистер Экворт. — Впрочем, от Баха я бы не отказался.

— Я тоже! — воскликнул Литон и согнулся в три погибели, раскинув длинные руки над клавиатурой.

Бриджит как будто удивилась, перестала возиться с нотами и села слушать.

Одним чистым ударом по клавишам Литон развеял все наши предрассудки о страховых агентах, торговле шерстью, Браддерсфорде, пропорол насквозь XX век и очутился в XVIII — веке Иоганна Себастьяна Баха. Каждая нота была слышна в игре огромных костлявых рук — безошибочной и кристально чистой. Эти руки смогли передать то, что дается отнюдь не всем пианистам, играющим Баха: напевность, теплота и яркость, как у солнечного луча на мраморном полу. Прелюдии и фуги пели и взбирались все выше, затем с грохотом обрушивались вниз… Рояль Джо Экворта превратился в целый мир сменяющихся оттенков и красок.

— Нет-нет-нет! — закричала Бриджит, когда он закончил. Она подбежала к Литону и едва не обняла его. — Играйте еще, ну пожалуйста, я очень вас прошу! Продолжайте! Мистер Литон, умоляю, не останавливайтесь! — Ее голос дрожал, глаза блестели.

— Ну что, прав я был? — самодовольно спросил мистер Экворт. — Вы, молодняк, еще ни черта не понимаете. Глотни виски, Герберт!

— Какой виски! — воскликнула Бриджит. — Вы правы, я ничего не понимаю. Но скажите ему, чтобы играл дальше! Он великолепен. А я теперь точно не стану играть.

Литон развернулся к ней:

— Это еще почему?

— После вас мне стыдно…

— Да брось! — Литон протянул одну руку к стакану с виски, а другую к папке с нотами. — Что тут у нас? Давай-ка глянем. Вижу Баха…

— Нет-нет, я не смогу! После вас… — Бриджит пританцовывала на месте от восторга. — После вас — это преступление! Джоан, Грегори, поддержите меня! Скажите ему!

— А как насчет Сезара Франка? — предложила Джоан.

— Ну… можно было бы попробовать…

— Для нас с Гербертом он пустоват, — вновь удивил меня Экворт.

— Сойдет, сойдет, Джо, — сказал Литон.

— А вы его играли? — спросила Бриджит.

— Ну да…

— А не тогда ли, в «Глэдстоне», когда их концертмейстер Как-бишь-его не появился? — спросил мистер Экворт.

— Не надо об этом, Джо.

— Так давайте сыграем, мистер Литон. А что за концертмейстер? — спросила Бриджит.

Герберт Литон усмехнулся и подмигнул, отчего приобрел совсем уж нелепый вид.

— Изаи.

— Изаи! — едва не взвизгнула Бриджит. Затем резко села и закрыла лицо руками. — Боже, Боже, Боже, Боже! Какой кошмар! Послушайте… я никогда не пойму здешних людей и здешнюю жизнь. Мне надо уехать и жить в каком-нибудь в другом месте. Сперва ты идешь на фуршет и встречаешь там кучу людей, все такие воспитанные и образованные, но никто из них ничего не понимает. И ты думаешь: ладно, эти ничего не понимают. А потом ты идешь на другой прием, и там все совсем уж без затей, но вдруг кто-нибудь вроде вас, — она показала на Литона, — берет и играет Баха как Бог! При этом сначала вы делаете вид, что занимаетесь какой-то чепухой вроде страхования, затем предлагаете вместе сыграть Сезара Франка, и тут выясняется, что вы играли с Изаи! А вы, мистер Экворт, ничем не лучше, потому что я понятия не имела, что вы разбираетесь в музыке…

— Говорю тебе, деточка, ты покамест ничего не знаешь. Но не спеши, времени впереди много.

— Говорите что хотите, — проворчала Бриджит. — Вы все думаете, что я маленькая и глупая. Может, это и правда, хотя лично мне так не кажется. Однако же Браддерсфорд — странный город. Верно, Грегори? Ты ведь тоже это заметил?

— Да, заметил. Бриджит права. Здесь никогда не знаешь, что твой собеседник скажет или сделает в следующую минуту. Люди вроде бы современные на самом деле ничего не понимают. А те, кто на первый взгляд ничего не понимает, не устают удивлять! Мне тоже трудно к этому привыкнуть.

— Ну все, хватит рассусоливать, деточки, — прервал нас мистер Экворт. — Если ты согласна играть, Бриджит, начинайте.

Так Бриджит и Литон сыграли сонату Сезара Франка, и спустя две мировые войны я по-прежнему мог закрыть глаза от корнуэльского солнца, выбросить из головы беспокойный современный мир, наполовину лежащий в руинах, и услышать их музыку. Я слышал смелую, пусть немного неуверенную скрипку Бриджит, в голосе которой нарастали нежность и темная страсть, и легкое текучее фортепиано Литона. А приложив небольшое усилие, я мог увидеть его сгорбленный над клавиатурой силуэт, маленькое нахмуренное лицо Бриджит и ее спадающие на плечи волосы. Потом, помню, мы вновь слушали Баха, вновь ели, пили и играли с остальными в глупые салонные игры. Бриджит до конца вечера пребывала в восторженно-приподнятом настроении. Еще помню, как сквозь вьюгу и темную ночь я провожал сестер Элингтон домой, а потом брел к себе в Бригг-Террас: поскальзываясь и утопая в снегу, снова поскальзываясь и снова утопая. Изнутри меня грели смутные и грандиозные юношеские мечты. Не тогда ли, среди снега и мрака, начал раскрываться подобно цветку мой мир?

Впрочем, через пару дней меня постигло разочарование. Я вышел на работу, но праздники пока не закончились: пирогов, миндаля и изюма было еще хоть отбавляй. Однажды вечером я решил заглянуть в гости к Элингтонам. После позднего домашнего полдника я надел свой лучший костюм и отправился ловить трамвай на углу Уэбли-роуд. (Пожалуй, в моем браддерсфордском повествовании никак не обойтись без трамвая. Наши дни начинались и заканчивались в трамваях, и в этом транспорте я испытал чувства куда более сильные, нежели во всех последующих автомобилях, автобусах, поездах, пароходах и самолетах, вместе взятых.) Итак, я вновь очутился перед заветным домом, на сей раз в полном одиночестве и без приглашения; сердце бешено колотилось в груди. Я помедлил минуту, потом уверенно зашагал по узенькой дорожке к крыльцу. Смелость и инициативность наверняка будут щедро вознаграждены, думал я. Вечер удастся на славу! С наступлением темноты я стану полноправным членом волшебной компании… Я позвонил в дверь и стал ждать ответа, слушая собственное сердцебиение.

Дверь отворилась: все Элингтоны столпились в коридоре, закутанные в теплые пальто и шарфы.

— Это кеб? — услышал я чей-то голос.

Какая-то из девушек ответила, что нет. Я почувствовал себя так, словно пробежал без передышки целую милю. Красный и заикающийся, я стоял в коридоре и должен был как-то объясниться.

— А, Грегори! — удивился мистер Элингтон, делая шаг мне навстречу. — Надеюсь, ничего не случилось?