Джон Пристли - При блеске дня

— Да, — неуверенно произнесла Элизабет. — Но я разговаривала с прокатчиками, они говорят, что им нужны громкие имена… и…

— Им все время что-нибудь нужно! — гневно перебил ее я. — Слышал не раз. Когда мы посылаем им картину, она должна пройти отбор: там сто фильмов на одно место. Вот и нам стоило бы так фильтровать мусор, который они на нас сваливают. Конечно, Лео Блатт тут ни при чем.

— Только ты почему-то считаешь его невыносимым. Напрасно. Он и впрямь похож на тявкающую собачку, зато он щедрый и добрый, жизнерадостный и смешной. А скольким людям он помог!

— Знаю, знаю, — простонал я. — Будь он отъявленным мерзавцем, все было бы проще. Но он хороший человек. Даже не тщеславный, во многом скромный. Однако чувствуется в нем некое коллективное тщеславие, которое я считаю современным проклятием Америки, — сознание абсолютного превосходства над остальным миром. Викторианская Англия была такой же. Из-за этого даже порядочные люди кажутся бесчувственными нахалами.

— Они хотя бы живые, — резко возразила Элизабет. — А половина здешних постояльцев уже умерли!

С этим я не мог поспорить. Я и сам так думал. Но что-то ведь надо было ответить.

— Это не англичане. Ты прямо как те американки, что кроме «Ритц», Беркли-сквер и «Клэриджес» в Лондоне ничего не видели, однако с удовольствием пишут статьи о британской демократии.

— Давай выпьем кофе.

Я пошел за ней в бар. За окном стоял ослепительно яркий ветреный день, иногда хлещущий дождем — весной на юго-западе Англии такая погода не редкость. На улицу совсем не хотелось. Пока Лиз не успела предложить мне прогуляться (ей явно не сиделось на месте), я сказал, что хочу немного отдохнуть, а потом до самого ужина буду работать.

— Возможно, к тому времени я найду в себе силы встретиться с Лео Блаттом.

— Знаешь, Грег, — тихо проговорила Элизабет. — Мы ведь спорили не о Блатте, Голливуде, Америке и Британии, вовсе нет. Мы просто ссорились.

— Ты очень проницательна, Лиз, — сказал я, действительно имея это в виду. Раньше я не замечал за ней такой проницательности и тонкого внутреннего чутья.

— Это на нас не похоже. Почему мы ссоримся?

Мне следовало ответить: «Из-за вчерашнего», но я промолчал. Сейчас не время для такого разговора. Мне стало ясно, что отныне мы — противники; не прежние друзья, но пока и не любовники, мы застряли на ничейной земле. Я знал, что это ненадолго: скоро мы начнем либо сближаться, либо отдаляться, а потом и вовсе избегать друг друга. Как бы то ни было, прежних отношений уже не вернуть. Как странно: долгие годы со мной ровным счетом ничего не происходило, а теперь я чуть ли не каждый час вынужден принимать решения, последствия которых могут быть самыми серьезными. И я догадывался, что в течение недели или около того моя жизнь резко изменится. Обо всем этом, конечно, я не мог сказать Элизабет.

— Прости меня, Лиз, — ответил я. — Я почти не спал, да еще вынужден был завтракать с Адонаем, хотя в это время суток предпочитаю одиночество. Завтра я исправлюсь, честно. По крайней мере сделаю все возможное. А сегодня в полвосьмого спущусь в бар. Но до тех пор не подпускай ко мне Лео Блатта, я должен работать.

И я действительно проработал пять часов подряд. Около половины восьмого мне позвонил Брент:

— Я только что беседовал с Георгом Адонаем. Он говорит, у тебя какой-то новый подход к сценам в гостинице.

— Не то чтобы новый подход, скорее захотел немного изменить атмосферу, — ответил я. — Мне никогда не нравился первоначальный замысел, я хотел придать ему цвета и жизни.

— Ладно, пробуй, только не тяни со сдачей сценария. Когда он будет готов?

— Четыре полноценных рабочих дня — и сценарий твой.

— Отлично! — воскликнул Брент тонким голоском.

— Да, но сегодня мне пришлось отвлечься, и завтра я хочу устроить себе выходной, а то глаз замыливается. Иными словами, четыре дня растянутся примерно на неделю. Разумеется, я сделаю все, чтобы не торчать тут дольше необходимого. Хочу наконец поесть и выпить там, где это делают продюсеры.

— Уже скоро, потерпи. Как дела у Элизабет?

— Мы за обедом немного поссорились… С ней все хорошо.

— Георг предупреждает, что она в тебя влюбилась…

— Ага, значит, он не выбросил этот вздор из головы, — с досадой сказал я. — Я-то думал, что разубедил его. — Тут я решил поскорей сменить тему: — Кстати, сегодня приезжает Лео Блатт.

Мой трюк сработал.

— Неужели? Мне говорили, что он спрашивал про Элизабет.

— Ну, он все-таки ее агент. А раньше был и моим.

— Послушай, Грегори, он ведь станет звать тебя обратно…

— Ему меня не уговорить. Возвращаться в Голливуд я не намерен. Но сейчас я должен с ним встретиться, так что пока!

В баре, набитом бесцветными посетителями, их не оказалось. Они сидели в углу вестибюля, где Блатт рассказывал напуганной до полусмерти официантке, как готовить нужный ему ромовый коктейль. Он выглядел точь-в-точь, как я его запомнил, по-прежнему носил костюм странного коричневого оттенка, кремовую рубашку и ярко-оранжевый галстук, по-прежнему производил впечатление человека на грани нервного срыва, который тридцать ночей подряд просидел на телефоне и не видел солнца, но все же был полон энергии, которой хватило бы на маленькую электростанцию. Говорил он фирменным простуженным голосом и одновременно делал еще тысячу дел: писал что-то в блокноте, звонил в колокольчик, передавал коктейли, угощал собеседников сигаретами, чиркал зажигалкой, вскакивал и снова садился — словом, человек-оркестр. Уверен, таким поведением Блатт уморил не одного руководителя студии: изможденные и лишенные сил, они принимали его условия, лишь бы от него избавиться.

— Так-так-так, Грегори Доусон! — воскликнул он густым сиплым голосом, который, казалось, вот-вот сорвется. — Сколько лет, сколько зим! Вернулся на родину, чтобы помочь ей в беде, а нас бросил. Знаешь, Грег, я тебя понимаю. И уважаю. Раньше я этого не говорил, но сейчас скажу. Элизабет уже сказал. На твоем месте я поступил бы точно так же. Случись беда, я бы вернулся к родным. Как они? — Он посмотрел на меня сопереживающим взглядом.

— У меня никого нет, — сухо ответил я.

Элизабет хихикнула.

— Ты ее напоил, что ли? — спросил я. — Она так хихикает, только когда выпьет.

— Я выпила всего один мартини!

— Немножко не повредит, — кивнул Блатт. — Мартини здесь отвратительные. Зато я им объяснил, как надо обращаться с ромом. Что ж… давно мы не виделись, Грег. Выглядишь ты отменно. И Элизабет говорит, что ты сочинил для нее шикарный сценарий. Не потерял, стало быть, сноровки, а? — Он посмотрел на меня с наигранным восхищением. — Единственный сценарист, которому старик Сэм Грумэн заплатил роялти от проката. За «Одинокую охотницу», — пояснил он Элизабет. — Бешеный был успех! Ручаюсь, ты получил не меньше сотни, мне до сих пор приходят славные маленькие чеки из конторы Сэма. Что ты сделал с таким состоянием? Я уж не говорю про остальные гонорары…