Пелам Вудхаус - Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс!

— Пожалуй. В таких делах нужны дерзость и хладнокровие.

Не будет преувеличением сказать, что я вскипел праведным гневом. Как я уже имел случай писать, тот мой поступок объяснялся просто. Выходя в то утро из дома, я не взял зонтика и в магазине по рассеянности схватил чужой, следуя естественному закону, согласно которому человек безотчетно тянется к тому зонтику, что поближе, как цветок — к солнцу.

Потом снова заговорил Спод. Я не сомневался, что пауза в их разговоре была занята размышлениями о моем проступке. Теперь его голос звучал так, словно готовил слушателя к кульминационному моменту.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но вскоре после этого он появился в Тотли-Тауэрсе, имении сэра Уоткина в Глостершире.

— Поразительно!

— Я знал, что вы удивитесь.

— Конечно, загримированный? В парике? С приклеенной бородой? С накрашенными щеками?

— Нет, он приехал, ни от кого не таясь, по приглашению моей будущей жены. У нее к нему какая-то сентиментальная жалость. Думаю, она надеется его перевоспитать.

— Таковы девушки.

— Да, но лучше бы они не были такими.

— Вы отругали свою будущую жену?

— Тогда я не мог этого сделать.

— Может, оно и к лучшему. Однажды я отругал девушку, на которой хотел жениться, а она взяла и вышла за биржевого маклера. Так что же было дальше?

— Он украл одну ценную вещь. Серебряный кувшинчик для сливок. Такой сливочник в виде коровы.

— Мне лично врач запрещает есть сливки. Его, конечно, арестовали?

— Как его арестуешь? Никаких улик.

— Но вы знали, что это его рук дело?

— Мы были уверены.

— Да, неприятно. И больше вы его не видели?

— Вы не поверите, но он еще раз приехал в Тотли-Тауэрс.

— Потрясающе!

— Снова по приглашению моей будущей жены.

— Вы говорите о мисс Бассет, которая приехала вчера вечером?

— Да, о Мадден.

— Прелестная девушка. Я встретил ее в саду перед завтраком. По рекомендации врача я выхожу подышать свежим воздухом рано утром. Вы знаете, она думает, что пелена тумана в ложбине не что иное, как фата феи.

— У нее очень прихотливое воображение.

— С этим, по-видимому, ничего не поделаешь. Но вы начали рассказывать о его втором посещении Тотли-Тауэрс. Украл он что-нибудь на этот раз?

— Янтарную статуэтку, оцениваемую в тысячу фунтов.

— Вот умелец! — сказал владелец фотоаппарата, как мне показалось, с затаенным восхищением. — Надеюсь, его арестовали?

— Да. Он провел ночь в местной тюрьме. Но на следующее утро сэр Уоткин смягчился и отпустил его с миром.

— Неуместная снисходительность.

— Вот именно.

Владелец фотоаппарата больше не высказывался на эту тему, хотя про себя, вероятно, подумал, что он в жизни не видел такого сиропного семейства, как эти Бассеты.

— Что ж, я глубоко вам признателен, — сказал он, — что вы рассказали мне о Вустере и предостерегли на будущее. Я привез с собой одну очень ценную антикварную вещь, которую надеюсь продать мистеру Траверсу. Если Вустер о ней узнает, он непременно попытается ее украсть, и если он попадется на этой краже, то, обещаю вам, одной ночью в тюрьме он не отделается. Его накажут по всей строгости закона. Кстати, как насчет партии в бильярд перед ужином? Врач прописал мне небольшую физическую нагрузку.

— С удовольствием.

— Тогда пойдемте в бильярдную.

Подождав, пока они уйдут, я вошел и опустился на диван. Я был глубоко взволнован: если вы думаете, что кому-нибудь приятно услышать слова, которые говорил обо мне Спод, вы ошибаетесь. У меня участился пульс, и на лбу выступил трудовой пот, как у деревенского кузнеца. Я остро нуждался в глотке спиртного, и в тот самый момент, когда мой язык уже начал присыхать к гортани, на сцене появился Дживс, держа в руках поднос со всем необходимым. Вот так же — вы, наверно, слышали — в Альпах приходят на помощь людям сенбернары, за что их и ценят так высоко.

К исступленному восторгу, который я испытал при виде Дживса, примешалось удивление по поводу того, что он выступил в роли виночерпия. По всем правилам это была компетенция Сеппингса, дворецкого тети Далии.

— Привет, Дживс! — выпалил я.

— Добрый вечер, сэр. Я распаковал ваш багаж. Можно налить вам виски с содовой?

— Конечно, можно. Вы что, теперь здесь за дворецкого? Я в полном недоумении. Где Сеппингс?

— Он слег в постель, сэр, с острым несварением желудка, произошедшим из-за злоупотребления яствами месье Анатоля за обедом. Я временно исполняю его обязанности.

— Очень благородно с вашей стороны, и очень благородно было прийти мне на помощь именно сейчас. Я испытал потрясение, Дживс.

— Сочувствую вам, сэр.

— Вы знали, что Спод здесь?

— Да, сэр.

— И мисс Бассет?

— Да, сэр.

— Мы как будто снова попали в Тотли-Тауэрс.

— Понимаю ваше замешательство, сэр, но нежелательных контактов легко избежать.

— Да, но пока вы будете избегать нежелательных контактов, о вас нарасскажут всяким типам в панамах, что вы — нечто среднее между аристократом-взломщиком и вокзальным воришкой, — сказал я, хлестко сформулировав идею Спода.

— Весьма огорчительно, сэр.

— Еще бы. Мы-то с вами знаем, что все мои действия в Тотли-Тауэрсе имеют разумное объяснение, но я боюсь, как бы Спод не рассказал что-нибудь тете Агате.

— Маловероятно, сэр.

— И я так думаю.

— Но мне понятны ваши чувства, сэр. «Кто тащит деньги — похищает тлен. Что деньги? Были деньги, сплыли деньги. Они прошли чрез много тысяч рук. Иное — незапятнанное имя. Кто нас его лишает, предает нас нищете, не сделавшись богаче» [49] Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3. Перевод Б. Пастернака. .

— Точно. Сами придумали?

— Нет, сэр. Шекспир.

— У вашего Шекспира есть несколько метких высказываний.

— По-моему, все его высказывания таковы, сэр. Налить вам еще виски?

— Непременно, Дживс, и с подобающей расторопностью.

Вновь выполнив спасительную миссию сенбернара, он удалился, и когда я, уже не испытывая острой жажды, медленно потягивал вторую порцию виски, дверь распахнулась, и в гостиную влетела тетя Далия, вся веселье и румянец.

Встречаясь с этой родственницей, я каждый раз думаю, как странно, что одна сестра — назовем ее сестрой А — может быть так не похожа на другую — назовем ее сестрой Б. Если тетя Агата рослая, худощавая и скорее напоминает стервятника из пустыни Гоби, то тетя Далия коренастая, как регбист, чья задача — вводить мяч в схватку. И по характеру они совершенно разные. Тетя Агата холодная и высокомерная, что, вероятно, не мешает ей оживляться в полнолуние, когда, по слухам, она совершает человеческие жертвоприношения. Со мной она всегда обращается так, словно она строгая воспитательница, а я — ее шестилетний подопечный, которого она только что застала ворующим варенье из буфета. Тетя Далия, напротив, веселая и добродушная, как «дама» [50] Характерная роль, которую исполняет мужчина. из рождественской комедии. Загадка природы, да и только.