Пелам Вудхаус - Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс!

— А как же. Иначе бедняжечки обиделись бы.

— Хорошо, что вы вернулись в дом. А то, чего доброго, наживете прострел.

— Я вернулась не из-за этого. Я увидела вас в окне и решила задать вам один вопрос. Очень-очень серьезный.

— Вот как?

— Вот только ума не приложу, как его сформулировать. Наверно, попробую спросить, как в книжках. Ну, вы знаете, как в книжках говорят.

— Кто и что говорит в книжках?

— Ну, сыщики всякие. Берти, вы встали на честный путь?

— В смысле?

— Вы знаете, о чем я. Вы больше не воруете?

Я весело рассмеялся:

— Ни-ни.

— Вы уже не чувствуете позывов к воровству? Вы побороли в себе эту страсть? Я говорила папуле, что это своего рода болезнь и вы ничего не можете с собой поделать.

Я вспомнил, как она развивала перед ним эту теорию — я тогда в очередной раз прятался за диваном, не по собственному желанию, а в силу обстоятельств, — и сэр Уоткин сделал вульгарное замечание на мой счет — мол, виной всему моя дурная привычка тащить все, что попадается под руку.

Любая другая девушка не стала бы приставать с расспросами — любая другая, но не Мадлен. Ее разобрало любопытство.

— Вы победили свой недуг с помощью психиатра? Или просто усилием воли?

— Просто усилием воли.

— Как это замечательно. Я горжусь вами. Должно быть, вы выстояли в страшной борьбе?

— Борьба как борьба, ничего особенного.

— Я обязательно напишу папуле…

Не договорив, она приложила руку к левому глазу, и столь проницательному человеку, как я, не составило труда догадаться, что произошло. Застекленная дверь была открыта, и мошкара залетала в гостиную и вилась вокруг нас роем. Находясь в сельской Англии, всегда нужно быть готовым к встрече с ней. В Америке пользуются москитными сетками, налетев на которые крылатые насекомые в замешательстве ретируются, но эти сетки никак не привьются в Англии, где на мошкару нет никакой управы. Мошки носятся как угорелые и время от времени попадают кому-нибудь в глаз. Очевидно, сейчас одна из них попала в глаз Мадлен.

Я первый скажу, что возможности Бертрама Вустера ограниченны, но в одной области приложения человеческих сил я достиг вершины. Я никому не уступлю первенства по части вытаскивания посторонних предметов из глаз. Я знаю, что сказать и что делать.

Посоветовав Мадлен не тереть глаз, я приблизился к ней с носовым платком в руке.

Я помню, как мы обсуждали техническую сторону этой операции с Гасси Финк-Ноттлом в Тотли после того, как он вытащил мошку из глаза Стефани Бинг, ныне миссис Свинкер-Пинкер. Мы были единодушны в том, что успеха можно достичь, только если для большей устойчивости придерживать рукой подбородок пациента. Стоит забыть об этом предварительном условии, и ваши усилия будут тщетными. Поэтому я поспешил его выполнить, и Спод, как можно было от него ожидать, выбрал для своего появления именно тот момент, когда мы с Мадлен находились, что называется, в непосредственном контакте.

Не скрою, в моей жизни бывали минуты, когда я чувствовал себя раскованней. Вдобавок к тому, что Спод — живой слепок с очень большой гориллы, он наделен нравом вспыльчивого тигра джунглей и грязным воображением, из-за которого он легко становится жертвой того, что Дживс, я слышал, называет «зеленоглазой ведьмой, которая смеется над добычей» [51] Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3. Перевод Б. Пастернака. , иными словами — ревности. Если такой человек застанет вас придерживающим подбородок его любимой девушки, он, безусловно, попробует выпустить вам кишки, и, чтобы предотвратить кровопролитие, я поздоровался с ним так беспечно, как только мог в тот момент.

— Привет, старина Спод, я хотел сказать — старина лорд Сидкап. Вот мы все и встретились. Дживс сказал мне, что вы здесь, и тетя Далия говорит, что ваши выступления в поддержку консерваторов переворачивают души избирателей вверх тормашками. Как, должно быть, это замечательно — владеть словом. Это, конечно, дар Божий. Тут либо дано, либо нет. Я не смог бы выступить на митинге даже ради умирающей бабушки. Я бы стоял, беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба. А вам нужно только откашляться, и золотые слова польются из ваших уст, как елей. Я ужасно вами восхищаюсь.

Умиротворяюще, не правда ли? Казалось, осыпанный с ног до головы льстивыми похвалами, он должен был самодовольно ухмыльнуться, шаркнуть ножкой и пробормотать что-то вроде: «Мне очень приятно слышать ваши слова». Но вместо этого он только и сделал, что издал какой-то гортанный звук, как оперный бас, подавившийся рыбной костью, и мне пришлось нести разговор на своих плечах.

— Я сейчас вытаскивал мошку из глаза Мадлен.

— Хм.

— Беда с этими мошками! С ними надо умеючи.

— Хм.

— Сейчас, по-моему, все в порядке.

— Да, огромное вам спасибо, Берти.

Это уже сказала Мадлен, а не Спод. Он все так же мрачно смотрел на меня в упор. Но Мадлен продолжала талдычить свое:

— Берти такой молодец.

— Хм.

— Не знаю, что бы я без него делала.

— Хм.

— Он выказал удивительное присутствие духа.

— Хм.

— Но мне очень жалко бедную мошечку.

— Она сама виновата, — твердо сказал я. — Мы только приняли ответные меры.

— Да, я согласна, но…

Тут ее прояснившийся после удаления мошки взор привлекли часы на каминной полке, и она всполошилась:

— О Господи, времени-то сколько. Я должна бежать.

Она ретировалась, и я был готов последовать ее примеру, но тут Спод остановил меня, буркнув: «Минутку!» Одно и то же слово можно сказать совершенно по-разному. Можно, как Спод, то есть на редкость неприятно, со скрипом в голосе.

— Я хочу поговорить с вами, Вустер.

Я не любитель бесед со Сподом, но, знай я наверняка, что он и дальше будет только хмыкать в ответ на мои реплики, я бы не отказался от общения с ним. Однако что-то подсказывало мне, что он собирается продемонстрировать куда больший словарный запас, и я бочком двинулся к двери.

— Может, как-нибудь в другой раз?

— Никакого другого раза. Сейчас.

— Я опоздаю к ужину.

— Какое мне дело до ваших опозданий. Советую вам внимательно меня выслушать, потому что в противном случае я выбью вам все зубы, и тогда вы уже точно не сможете поужинать.

Его слова звучали убедительно. Я решил, что называется, склонить к нему слух. «Говорите», — сказал я, и он заговорил, понизив голос до какого-то грохочущего рыка, так что его речь стала совершенно невнятной. Тем не менее два слова — «прочитанная книга» — мне удалось разобрать, и я воспрянул духом. Если Спод затеял литературную дискуссию, я был не прочь обменяться мнениями.

— Книга? — переспросил я.

— Книга.

— Вы хотите, чтобы я порекомендовал вам хорошую книгу? Само собой, это дело вкуса. Дживса, например, хлебом не корми, только дай прилечь с томиком Спинозы или Шекспира. Что до меня, я — поклонник детективов и приключенческих романов. Из детективов предпочитаю Агату Кристи. Из приключений…