Светлое будущее

— Знали, но не чувствовали на некоторой нравственной основе. У них, как и у всех нас в подавляющем большинстве, такой основы вообще нет.

— Ну, это уж слишком, — говорю я. — Что же, мы все безнравственны?

— Погоди, папа, не мешай, — говорит Ленка. — Тут же о другом речь.

— Я имею в виду наличие в духовности человека такого механизма, который срабатывает даже тогда, когда нет свидетелей, нет угрозы разоблачения, имеется или отсутствует угроза наказания и т. д. Например, человек отказывается писать донос, если даже об этом никто не узнает, отказывается убивать жертву, если даже за это его самого убьют. Проследите беспристрастно за фактами своей жизни. Много ли вы найдете в ней таких, которые подтвердили бы наличие такого механизма в вас самих? А ты, много ли ты можешь назвать среди своих знакомых таких, на которых ты можешь рассчитывать полностью? Ну!.. То-то.

— Почему же нас делают такими?

— Потому что условия нашей жизни не порождают необходимости нравственного поведения и не дают опыта для него.

— О чем ты говоришь! — возмущаюсь я. — Не убивай! Не укради! Этому-то нас и наших детей учат!

— Учат. Кроме того, нас учат, как держать ложку и вилку, вовремя платить за телефон и квартиру. То, что в свое время давало основу опыту нравственного поведения, теперь таковым не является. Времена изменились. Теперь, чтобы быть нравственной личностью, мало не убивать, не воровать, не обижать маленьких, уступать место старшим и т. п. Теперь состав поступков, характеризующих людей как нравственные личности, иной.

— А какие поступки вы считаете нравственными?

— Это долго объяснять. В двух словах — это поступки одного человека по отношению к другим, свободные с юридической и иной нормативной точки зрения, не приносящие совершающему блага, более того, связанные для него с риском наказания, приносящие тем, на кого поступки направлены, добро или не приносящие им (в крайнем случае) зла... Ориентировочно ясно, о чем речь?

— Тут противоречие, — говорю я. — Как поступок может быть свободен от норм вообще, если он совершается в соответствии с моральными нормами? Есть же такие?

— Никаких моральных норм нет. Если норма — значит, не мораль. То, что у нас называют моральными нормами, не есть вообще мораль как таковая. В морали есть только одно: способность относить тот или иной поступок к числу нравственных или безнравственных. Тут есть одна «норма»: если хочешь быть нравственной личностью, будь ею, т. е. не совершай безнравственных поступков.

— Тавтология, — говорю я.

— Нет, — говорит Сашка. — Я кое-что тут начинаю улавливать. Нельзя составить классификацию нравственных и безнравственных поступков самих по себе. Нравственность — это определенное состояние личности, которое позволяет ей (часто — без размышлений) совершать поступки так, что они будут удовлетворять некоторому общему и единственному критерию нравственности. Так?

— Так, — говорит Антон.

— Например, нравственный человек не совершит доноса и не заложит товарища ни при каких обстоятельствах.

— И если от этого будет зло другим, как будет оцениваться его поведение по отношению к ним?

И у нас начался дикий, беспорядочный спор до полуночи. Почему на семинарах по философии на эту же тему никогда не возникают такие дискуссии?

— Я бы на твоем месте, — сказала Светка, — сняла бы комнатку для работы. Сколько проблем сразу решилось бы! Надобность в некоторых твоих «командировках» отпадет. И вообще... Я сразу же позвонил Вадиму, моему заместителю. Парень он сообразительный, поймет все с полуслова. И устроит дело наилучшим образом. Хотя он холуй и наверняка стукач, но человек очень полезный и нужный. В отделе все крайне удивились, когда я заявил о намерении назначить его своим заместителем. Тогда я обрисовал функции заместителя и предложил назвать мне более подходящую кандидатуру. Желающих не нашлось. И так вот всегда. Пост заместителя, конечно, выгодный. Но выгода тут покупается дорогой ценой. Надо бегать, сидеть, изворачиваться, потеть. В общем, тяжко трудиться в самой суматошной части нашего бытия. Неудивительно, что на эту работу соглашаются лишь прирожденные проходимцы. К тому же любой порядочный, попав на это место, быстро превращается в такое же ничтожество. Я это проверил на опыте. Когда я еще сектором заведовал, выбрал я себе заместителем самого порядочного и толкового парня. И что же? Через полгода это была уже такая дрянь, что даже мне стыдно стало. Прирожден-ные прохиндеи на таких местах лучше, они даже немножко облагораживаются от близости к высотам культуры (прошу прощения за такое выражение).

Короче говоря, Вадим уже через несколько дней нашел мне отличную и сравнительно недорогую комнату примерно на одинаковом расстоянии от моего дома, от института и от Светиного дома. Полчаса пешком. Полезно для здоровья, а то я начал основательно толстеть. Вадим вместе со Светкой заехали ко мне на Вадимовой машине, погрузили все необходимые для работы рукописи и книги, и через несколько минут мы уже отмечали мое «новоселье». Если бы вы знали, какое это блаженство заиметь наконец-то свою отдельную изолированную комнату в тихой, чистой и светлой квартире.

Тамара приняла мое решение как вполне логичный шаг в развитии наших семейных отношений (по мнению всех наших знакомых, мы — одна из самых удачных и счастливых семей в Москве!).

— Но развод я тебе не дам, — сказала она решительно. Е...ь с кем угодно, а развода не дам! Развод — это безнравственно. Не забывай, у нас дети. Сашка отнесся к событию с полным равнодушием. Ленка прыгала от радости. «Ой, как интересно, — вопила она. — Я к тебе буду приходить в гости тайно от мамы и бабушки!»

Потом Тамара произвела строгие расчеты и сообщила мне, сколько денег я должен оставлять в семье и сколько могу проматывать на своих шлюх. Хорошо еще, что она не знает о моей полставки и о мелких гонорарах. Тут я должен отдать ей должное. У всех моих знакомых бывшие жены обирают бывших мужей до нитки с помощью специально нанятых адвокатов, писем в партбюро и заявлений в суд.

Светка сказала, что она после работы заглянет ко мне на часок. Странно, а мне, когда я остался один, больше всего захотелось, чтобы ко мне не приходил никто. Быть одному — никогда не думал, что это так здорово.

Моя хозяйка — аккуратная и очень приветливая женщина лет семидесяти. Она повесила мне занавесочки с голубыми цветочками, расстелила везде белые скатерти и салфеточки, напоила меня свежезаваренным чаем. И я почувствовал себя маленьким, дома у мамы.

— Давай трезво обсудим положение, — говорит Антон. — Либеральная эпоха закончилась. Теперь напечатать даже такие книжки и статьи, какие печатали три года назад, уже практически невозможно. Ты это, очевидно, почувствовал сам. К тому же делать теперь нечто подобное бессмысленно. Никакого эффекта не будет. Время уже не то и с точки зрения восприятия нашей продукции. Что же делать? Задачка на комбинаторику. И довольно тривиальная. Boт дилемма: либо остаемся в рамках марксизма, либо выходим за его рамки вообще. Рассмотрим первый вариант. Здесь опять- таки две возможности: либо послушно выполнять все указания свыше и становиться шакалом типа Васькина, либо новаторствовать. Первая возможность не для тебя. Если ты даже захочешь пойти этим путем, тебе не