Фрэнсис Фицджеральд - Издержки хорошего воспитания

Из кино она вернулась в «Риц» и заснула крепким и счастливым сном, впервые за три месяца. И она больше не мерзла. Даже клерк на этаже восхищенно и по-доброму улыбнулся ей, когда Йенси попросила ключ.

Утром, ровно в десять, позвонил Скотт. Йенси, которая была чуть свет уж на ногах, притворилась сонной после вчерашнего ночного загула.

Нет, поужинать с ним в среду не получится. Ей ужасно жаль, но опасения оправдались: она уже приглашена. Но они могли бы вместе пообедать и пойти на дневной сеанс, если только к чаю он вернет ее в гостиницу.

Весь день она бродила по улицам. Сидя на империале автобуса, но, конечно, не на передних сиденьях — ведь там ее случайно мог высмотреть Скотт, — она плыла в зимнем сумраке по Риверсайд-драйв и обратно по Пятой авеню, и ее любовь к Нью-Йорку, к его ослепительному блеску усиливалась и углублялась. Именно здесь она должна жить и благоденствовать, ей должны кланяться все регулировщики на перекрестках, едва завидев ее в лимузине, с собачонкой на коленях. И здесь она станет посещать по воскресеньям элегантную церковь, а Скотт, такой красивый в сюртуке и цилиндре, будет преданно шагать с нею рядом.

За обедом в среду она облагодетельствовала Скотта описанием двух фантастических дней. Она рассказала о поездке на автомобиле вверх по Гудзону и свои впечатления о двух пьесах, которые, само собой разумеется, она смотрела в обществе обожателя. Она прочла все театральные новости в утренних газетах и выбрала две постановки, о которых ей удалось скопить максимум сведений.

— О, — огорчился он, — так вы уже ходили на «Далей»? [40] Комедия Марка Коннелли и Джорджа Кауфмана, впервые поставлена в 1921 г. У меня два билета, но вы же не захотите смотреть одно и то же…

— О, нет-нет, я совсем не против, — искренне возразила она. — Видите ли, мы ведь опоздали к началу, и, кроме того, я от нее в восторге.

Но он не хотел даже слышать, что она готова пойти еще раз, и вдобавок он сам уже видел пьесу. Йенси до смерти хотелось пойти на спектакль, ей пришлось смотреть, как он меняет в кассе билеты, причем меняет на самые плохие места, оставшиеся в последний момент. Как тяжело порой дается игра!

— Кстати, — сказал Скотт в такси, по дороге в гостиницу, — вы ведь завтра едете на выпускной в Принстон?

Йенси вздрогнула. Она и не представляла, что этот день наступит так скоро и что Скотт запомнит ее слова.

— Да, — спокойно ответила она. — Я уезжаю завтра пополудни.

— Полагаю, в два двадцать. А где вы встречаетесь со своим кавалером — в самом Принстоне?

На мгновение она растерялась:

— Да, он будет встречать поезд.

— Ну а я тогда подвезу вас до вокзала, — предложил Скотт. — Ведь в толпе всегда трудно найти носильщика.

Она не знала, что ответить, и не нашла способа отказаться. И почему она не придумала, что поедет на автомобиле? Благовидного пути к отступлению не оставалось.

— Это ужасно мило с вашей стороны.

— Вы опять поселитесь в «Рице», когда вернетесь?

— О да, — ответила она. — Я оставляю за собой свои комнаты.

Ее комнатка была самой маленькой и дешевой в гостинице.

Выбора у нее не было, пришлось позволить ему проводить себя на принстонский поезд. На следующий день, когда после обеда она собирала чемодан, происходящее так завладело ее воображением, что она положила в чемодан именно те вещи, которые взяла бы с собой, если бы действительно ехала на выпускной бал. Но она намеревалась выйти на первой же остановке и сразу вернуться в Нью-Йорк.

Скотт позвонил ей в половине второго, они взяли такси и поехали на Пенсильванский вокзал. Поезд был полон, как Скотт и ожидал, но он отыскал для нее место и водрузил ее саквояж на багажную полку.

— Я позвоню вам в пятницу, чтобы проверить, как вы себя ведете, — сказал он.

— Ладно, я буду паинькой.

Их взгляды встретились на миг и в потоке необъяснимых, полубессознательных эмоций слились в совершенное целое. Когда Йенси пришла в себя, ее глаза будто говорили: «Ах, тогда…»

Неожиданно прямо над ее ухом прозвучало:

— Йенси, вот это да!

Йенси обернулась. К ужасу своему, она узнала девушку: это была Элен Харли, одна из тех, кому она звонила, как только приехала в город.

— Так, Йенси Боумен! Вот уж кого не ожидала увидеть. Как дела?

Йенси представила Скотта. Сердце ее билось неистово.

— Ты тоже едешь на выпускной? Красота! — кричала Элен. — Можно, я сяду рядом с тобой? Давно уже хотелось повидаться. С кем ты будешь?

— Ты его не знаешь.

— А вдруг знаю?

Ее слова, царапающие острыми когтями чувствительную душу Йенси, были прерваны неразборчивым криком кондуктора. Скотт поклонился Элен, бросил проникновенный взгляд на Йенси и поспешно вышел из вагона.

Поезд тронулся. Пока Элен укладывала багаж и снимала меховое манто, Йенси огляделась. Вагон пестрел девушками. Взволнованный щебет заполнял волглое, жесткое пространство, как дым. Тут и там сидели пожилые компаньонки, груда выветренных скал на поле цветов, предрекая с немым и унылым фатализмом конец и радости, и молодости. Сколько раз и сама Йенси была частью этой толпы, беззаботной и счастливой, мечтая о мужчине, которого она встретит, о потрепанных экипажах, ждущих на станции, о занесенном снегом университете, о ярком огне в каминах студенческих клубов и о заезжих оркестрах, ритмами дерзких мелодий отбивающихся от наступающего утра.

А сейчас она была незваным, нежеланным гостем. Как и в день своего прибытия в «Риц», она чувствовала, что в любой момент маска может быть сорвана и ее, как самозванку, выставят на посмешище всему вагону.

— Расскажи мне все! — сказала Элен. — Расскажи, что ты делала все это время? Не видела тебя ни на одном футбольном матче прошлой осенью.

Таким образом она давала понять Йенси, что уж она-то ни одного не пропустила.

На другом конце вагона кондуктор завопил:

— Следующая остановка — Манхэттен-Трансфер!

Щеки Йенси горели от стыда. Отвечая на болтовню Элен испуганными междометиями, она решала, что же ей делать, сочинила признание, тут же передумала исповедоваться, а затем, когда со зловещим громом тормозов поезд стал уменьшать скорость на подходе к станции, она, повинуясь отчаянному импульсу, вскочила.

— О господи! — воскликнула она. — Я забыла туфли! Как же я без них! Мне нужно вернуться.

Элен отреагировала на это с раздражающей предупредительностью.

— Я возьму твой чемодан, — быстро сказала она, — а ты потом позвонишь. Я буду жить в «Чартер-клаб».

— Нет! — почти завизжала Йенси. — У меня там платье!

Не обращая внимания на отсутствие логики в собственном заявлении, она, как ей показалось, нечеловеческим усилием стащила чемодан с полки и, пошатываясь, пошла по проходу, сопровождаемая бесцеремонными взглядами любопытных попутчиц. Как только поезд остановился, она спрыгнула на платформу, ослабевшая и дрожащая. Йенси стояла на твердом бетоне пересадочной станции Манхэттен-Трансфер, символизирующей причудливую старую деревню, и по щекам девушки текли слезы, пока бесчувственные вагоны увозили в Принстон свой счастливый и юный груз. После получасового ожидания Йенси села в поезд до Нью-Йорка. За тридцать минут она растеряла всю уверенность, которую завоевала на минувшей неделе. Она вернулась в свою комнатушку и притихла калачиком на кровати.