Фрэнсис Фицджеральд - Издержки хорошего воспитания

— У вас есть муж? Где он?

— Дома.

— Какой у него номер телефона?

После довольно продолжительной дискуссии Перри получил номер телефона, имеющий отношение к пенатам Нолака, и во второй раз за этот день услышал его тихий, усталый голос. Он застал мистера Нолака врасплох и несколько смутил своей блестящей, логически обоснованной речью, но все же не смог поколебать его позиции. Мистер Нолак с достоинством, но весьма твердо отказался послужить мистеру Паркхерсту в качестве задней половины верблюда.

Положив трубку (не первым, а вслед за собеседником), Перри уселся на колченогий стул и стал думать. Он начал мысленно перебирать приятелей, кому можно позвонить, и остановился: в мозгу туманно и скорбно всплыло имя Бетти Мидилл. У Перри возникла сентиментальная задумка: а не спросить ли ее? Их роману пришел конец, но неужели она откажет ему в последней просьбе? Разумеется, он не требует слишком многого — всего лишь один короткий вечер, чтобы он мог до конца выполнить свои обязательства перед обществом. Если Бетти непременно этого захочет, он доверит ей роль передней половины верблюда, а сам облачится в заднюю. Ему стало приятно от сознания собственного великодушия. В голове даже запорхали розовые мечты о нежном примирении внутри верблюда — в отъединенном от всего мира убежище…

— Лучше будет, если вы решите прямо сейчас.

Торгашеский глас миссис Нолак вторгся в сладкие мечты и призвал Перри к действию. Он пошел к телефону и набрал номер Мидиллов. Мисс Бетти отсутствовала: она отправилась на званый обед.

И вот, когда казалось, что все потеряно, в лавку забрела задняя половина верблюда и любопытно огляделась. Это был жалкий субъект, простуженный и по всем внешним признакам опустившийся. Его шапка была низко опущена на лоб, подбородок опущен на грудь, опущенные полы пальто обметали ботинки — он выглядел как те окончательно опустившиеся, о каких печется Армия спасения. Субъект представился таксистом, которого джентльмен нанял у отеля «Кларендон». Ему было велено ждать на улице, и он ждал, пока не заподозрил, что джентльмен смылся через заднюю дверь (среди джентльменов попадаются мошенники), и вот он здесь. Таксист опустился на колченогий стул.

— Как насчет прогуляться на вечеринку? — строго вопросил Перри.

— Мне работать надо, — отозвался таксист невеселым голосом. — А то работу потеряю.

— Это очень хорошая вечеринка.

— Это очень хорошая работа.

— Пошли! — не сдавался Перри. — Будь человеком. Гляди, какая красотища!

Перри поднял костюм верблюда — таксист смерил его скептическим взглядом:

— Ну и?

Перри лихорадочно закопался в складках ткани:

— Гляди! — Перри вычленил часть складок и радостно их продемонстрировал. — Это твоя половина. Тебе даже разговаривать не придется. Все, что требуется, — это ходить… и иногда садиться. Я сидеть не буду, только ты. Подумай. Я все время буду на ногах, а ты сможешь когда-никогда присесть. Я смогу сесть, только если мы будем ложиться, а ты… когда вздумаешь. Ясно?

— Что это за штука? — осведомился таксист с недоверием. — Саван?

— Ничего подобного, — возмутился Перри. — Это верблюд.

— Ну и?

Тут Перри назвал денежную сумму, и разговор перешел из скептической в практическую плоскость. Перри с таксистом примерили верблюда перед зеркалом.

— Тебе, конечно, не видно, — объяснил Перри, беспокойно рассматривая отражение в дырочки для глаз, — но честно, старина, вид у тебя просто шикарный! Честно!

Верблюжий горб только фыркнул в ответ на этот несколько сомнительный комплимент.

— Честно, шик, да и только, — восторженно повторил Перри. — Покрутись-ка немного.

Задние ноги ступили вперед, отчего создалось впечатление, будто гигантский верблюд по-кошачьи подобрался для прыжка.

— Нет, давай из стороны в сторону.

Верблюжьи бедра плавно завихлялись, на зависть какому-нибудь мастеру хулахупа.

— Правда, здорово? — обратился Перри к миссис Нолак, ожидая ее одобрения.

— Загляденье, — согласилась она.

— Берем.

Поместив тюк себе под мышку, Перри с напарником покинули лавку.

— А теперь на вечеринку! — скомандовал он с заднего сиденья автомобиля.

— Какую вечеринку?

— Вечеринку с маскарадом.

— Где это?

Перри снова встал в тупик. Он напряг память, но перед глазами закружился водоворот имен всех тех, кто в эти праздники устраивал вечеринки. Можно было бы спросить миссис Нолак, но через окно автомобиля он увидел, что в лавке темно. Миссис Нолак уже растаяла в воздухе — маленькое черное пятнышко в дальнем конце заснеженной улицы.

— Езжай из центра в жилой район, — уверенно распорядился Перри. — Где увидишь вечеринку, там и тормози. Или же я сам скажу, когда приедем.

Перри погрузился в смутный полусон, мысли его вернулись к Бетти; ему вообразилось, будто размолвка произошла оттого, что Бетти отказалась изображать задние ноги верблюда. Он совсем было заклевал носом, но тут водитель открыл дверцу и тронул пассажира за плечо:

— Приехали, наверно.

Перри сонно воззрился на полосатый тент, осенявший всю ширину тротуара. Скользнув по тенту вверх, взгляд уперся в обширный дом из серого камня; внутри дробно подхныкивал дорогой джаз-оркестр. Перри узнал дом Говарда Тейта.

— Ага, — без колебаний решил он, — это оно! У Тейта сегодня вечеринка. Ясное дело, собирается весь город.

— Послушайте, — начал субъект за рулем, снова взглянув на тент, — вы уверены, что меня отсюда не выпроводят взашей?

Перри с достоинством выпрямился:

— Если тебе кто-нибудь что-нибудь скажет, просто объясни, что ты часть моего костюма.

Идея выступить вещью, а не человеком вернула как будто таксисту уверенность.

— Ну ладно, — неохотно согласился он.

Ступив под тент, Перри начал разворачивать верблюда.

— Пошли! — скомандовал он.

Вскоре, у всех на глазах, порог жилища Говарда Тейта пересек грустный, голодный на вид верблюд, изо рта и с верхушки благородного горба его поднимался клубами пар. Ошеломленного лакея верблюд не удостоил ни словом, а только фыркнул и прямиком направился к парадной лестнице, ведущей в бальный зал. Диковинная походка животного напоминала то неуверенный марш, то беспорядочный галоп, но вернее всего будет сказать, что верблюд не шел, а шкандыбал. Верблюд шкандыбал — и по пути то сжимался, то удлинялся, как гигантская гармоника.

Как известно всем жителям Толидо, ни одно другое семейство в городе не внушает окружающим такого трепета, как семейство Говарда Тейта. Миссис Говард Тейт, прежде чем сделаться Тейт из Толидо, была Тодд из Чикаго, и семья в целом придерживается той намеренной простоты, которую как раз начали считать главной особенностью американской аристократии. Тейты достигли той стадии, когда человек толкует о фермах и свиньях и, если ты не проявляешь интереса, мерит тебя ледяным взглядом. За обеденным столом у себя они предпочитали видеть скорее домочадцев, чем друзей, и, потеряв всякое стремление к соперничеству, превращались постепенно в полных зануд.