Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

Всё услышанное Чичиковым от Петра Ардалионовича пришлось более чем по сердцу нашему герою, а в особенности сделанное тем предложение, касавшееся золотых приисков. И мысль заделаться золотопромышленником как—то сразу глянулась ему. Он точно бы почуял, что это и есть то самое дело, ради которого он и явился на сей Белый свет и поблагодаривши Провидение, приведшее его в сии далёкие, но благословенные края, к названным приветливым хозяином приискам, что точно бы нарочно дожидали здесь его появления.

«Что же, с теми капиталами, что в скором времени должны перейти ко мне, можно будет взяться и за прииски…», — подумал он, и обратившись к Петру Ардалионовичу, сказал:

— Ныне я более чем уверен в правоте нашего общего друга, который, и это видно изо всего рассказанного вами, любезнейший Пётр Ардалионович, впрямь желал мне одного лишь добра. Так что можно сказать, сейчас я словно бы весь горю от желания поскорее провесть уж сказанное мною переселение, но к моему большому огорчению на пути моём возникнули некия обстоятельства, могущие чрезвычайно осложнить предстоящие мне и без того нелёгкие хлопоты. Вот посему—то и хотелось бы мне заручиться неоценимой вашей поддержкою.

— Говорите, в чём собственно загвоздка и я обещаю вам свою помощь, — сказал Пётр Ардалионович, поощряя Чичикова к дальнейшему изложению его дела, потому как Павел Иванович вдруг сделался ему ещё более симпатичен и, надобно думать, не только благодаря дружбе его с Леницыным, но и по причине тех капиталов, что увидел он стоящими за Чичиковым.

— А «загвоздка», как вы изволили выразиться в том, что сия смена маршрута и связанные с нею перемены в планах нарушили мои финансовые дела. И тех сумм, что годились для переселения моих крестьян в Херсонскую губернию, вовсе не достаёт для путешествия в губернию Собольскую. Судите сами, каковые средства придётся издержать на одну лишь тёплую одежду да сапоги?! А прокорм, а обустройство на месте?! Так что, как ни крути, а всё одно выходит втрое дороже. Ежели же присовокупить ещё и то, что плачу я ежедневно за постой таковой орды; потому что крестьяне мои по бумагам, вроде бы уж выведены, а на деле же содержатся у друзей моих в Тьфуславльской губернии, то тут набегают суммы весьма и весьма внушительные, что и не удивительно, потому как расход велик. По сей—то причине и появилась у меня нужда в залогах, потому что, как видит Бог, без залогов мне подобного переселения уж не осилить. Вот и был послан я до вас милейшим Фёдором Фёдоровичем, дабы загвоздку сию с вашей помощью разрешить, — сказал Чичиков, закончивши излагать сочинеёную им по случаю сказку, потому как считал, что Петру Ардалионовичу вовсе не надобно знать всей касавшейся грандиозного его предприятия правды, дабы не возникли в нём ненужные Павлу Ивановичу мечтания и искушения.

— Однако же, Павел Иванович, дорогой вы мой, вы хотя бы подскажите мне, в чём может состоять моё участие в ваших злоключениях? Потому как, скажу вам прямо, покуда ещё не вижу каковым манером, мог бы я вам помочь, — сказал Петр Ардалионович.

— Очень даже, что и можете, любезнейший мой Пётр Ардалионович. И помощь сия, как думается мне, для вас и проста и необременительна. Я же со своей стороны, непременно же отблагодарю тех чиновников, коих придётся мне некоторым образом озаботить, при вашем на то, безусловно, согласии и благорасположении, — поспешил заверить его Чичиков.

— О чиновниках и о вашей к ним благодарности поговорим мы несколько позднее, пускай сперва дело сделают. Только скажите же мне, в чём тут, собственно, собака зарыта? За остальным же, смею вас заверить, дело не станет, — сказал Пётр Ардалионович.

— Видите ли, друг мой, обстоятельства мои в последнее время сложились таковым образом, что всё свое имущество – движимое и недвижимое обратил я на уже упомянутые мною приобретения. Так что, имея нынче потребность в залогах, я ежели что и могу заложить, так всё те же приобретённые мною души, — сказал Чичиков.

— Ну вот и преотлично, закладывайте, коли так. Чего же проще? — удивился Пётр Ардалионович, всё ещё не понимая того в чём, собственно, может состоять его роль в переселении купленных на вывод крестьян.

— Так дело то всё в том, что по закону, коли были они приобретены мною без земли на вывод, то и заложить я их могу лишь после того, как произведено будет переселение, а крестьяне все до единого прикреплены будут к земле. Такова вот та «загвоздка», о которой справедливо вы, Пётр Ардалионович, изволили заметить. И нынче я словно бы попался в силки: вывести крестьян не имею возможности по причине недостатка потребных на то средств; средства же сии получить не в состоянии, потому что никак не выведу крестьян. Вот с чем я, собственно, к вам и пожаловал, любезнейший Пётр Ардалионович, и сейчас и моя судьба, и вся моя будущность в одних лишь ваших руках. На вас лишь одного уповаю! Помогите мне, дорогой мой друг, прикажите лишь только кому надобно, чтобы выписали мне нужных бумаг о том, что переселение, якобы уж было проведено по закону, и крестьяне, как оно и положено, уж приписаны к земле. Век за вас Бога молить буду и малым деткам своим накажу! — со слезою в голосе проговорил Чичиков, приплетя красного словца ради ещё и неких «малых деток».

— Господь с вами, Павел Иванович! Только—то и всех делов?! — усмехнулся Пётр Ардалионович. — Экая, признаться, чепуха. Вы только, друг мой, предоставили бы мне реестрик всех потребных вам бумаг, а уж мои умельцы враз бы их вам состряпали.

— Не только что реестрик, у меня почитай все сии бумаги вчерне составлены по нужному образцу. Так что осталось разве что перебелить их на соответствующие формуляры, да проставить подписи с печатями, где нужно. В этом—то и состоит вся моя до вас просьба, — отвечал Чичиков.

— Ну, вот и ладно! Стало быть, дело за малым! Вы Павел Иванович, пожалуйте ко мне сегодня к обеду, там всё ваше дело и сладим, потому как я нужных до вас людей позову, — сказал Пётр Ардалионович с ободряющей улыбкою взглянувши на Чичикова. – А кстати, Павел Иванович, где вы остановились? Ведь в нашем городе, насколько я могу судить у вас ни друзей, ни знакомых нет? — спросил Пётр Ардалионович, когда Чичиков откланявшись, собирался уж покинуть его кабинет.

— О, об этом можете не беспокоиться! Я прекрасно устроился в городской вашей гостинице, — сказал Чичиков.

— Это же неудобно, — возмутился Пётр Ардалионович, — сей же час берите весь ваш багаж и пожалуйте ко мне. Где это видано, чтобы я позволил другу моего друга прозябать в каких—то гостиницах!

И склонившись над столом он принялся писать что—то на листке бумаги. Покончивши с писанием, он протянул Чичикову конверт, сказавши на прощание: