Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

— Пускай оно и так, как вы говорите, — просипел он всё ещё сдавленным голосом, — пускай вам это всё равно! Но голубчик, Андрей Иванович, посудите сами, каково это мне ходить без вины виноватым? Ведь сие мало сказать – несправедливо, сие мучительно! Жить, постоянно помня о том, что любимые и дорогие до тебя существа томятся в неволе, испытывая многие муки и унижения, да к тому же тебя ещё и почитая причиною всех свалившихся на них невзгод и несчастий. А что сие именно так, видно даже и из того давешнего замечания Ульяны Александровны, что доведены вы до подобного бедственного положения моими о вас заботами, — сказал Чичиков, словно бы переходя в наступление, ибо знал наверное, что ежели в словесной перепалке, либо в каком ином остром разговоре заставишь ты своего противника оправдываться, то вот она и половина победы.

Так оно и вышло и Андрей Иванович принялся говорить о том, что сердце женщины более ранимо, нежели мужеское, тем более сердце Улиньки, на которую почитай сразу же обрушились две беды – арест Андрея Ивановича и кончина любимого батюшки, генерала Бетрищева, чью могилу она так ещё и не сумела посетить, дабы отдать усопшему все почести, как то и положено по христианскому обычаю.

На что Чичиков, не сморгнувши глазом, тут же соврал, что он не токмо самолично следит за тем, чтобы на могиле Александра Дмитриевича всегда был порядок и живые цветы, но к сему им якобы ещё и приспособлена некая старушонка из богомолок, что за полтину серебра, ту, будто бы выплачивает ей Чичиков помесячно, обихаживает могилу, пропалывая, когда надобно, сорняки и даже зимою очищая её от снега. Ибо ей сие не в тягость, так как проживает она будто бы рядом с монастырским кладбищем, на котором, как знал Чичиков, добрые люди схоронили год назад генерала Бетрищева.

Сцена, последовавшая за этой, точно бы сама собою соскочившею с уст его выдумкою, менее всего могла быть ожидаема нашим героем. Потому как Ульяна Александровна побледнела вдруг мертвенной бледностью, глаза у нея закатились и она разве что не лишилась чувств. Конечно, тут же последовал всенепременный стакан с водою, в который испуганный Андрей Иванович влил ещё и неких капель. А Павел Иванович, вскочивши со своего стула, принялся махать над Улинькою своим надушенным платком так, будто вознамерился разогнать какие—то лишь ему видимые тучи, что сгрудились над ея прелестною головкою.

Но вот дурнота постепенно оставила Ульяну Александровну, по щекам её пошли красные пятны, она задышала ровнее и ледяные глаза, коими глядела она по сию пору на Чичикова, вдруг налились слезами. Схвативши за рукав сертука склонившегося над нею супруга, она зашептала жарким шепотом:

— Так стало быть он и есть тот тайный благодетель, о котором мы так и не узнали – кто он! И сейчас мне, право же, очень стыдно, Андрей, и всё то время, что бесчестили мы с тобою Павла Ивановича, он был ни при чём, был ни в чём не виноват, — и она зарыдала, уткнувшись в плечо обнявшего ея супруга.

— Именно, что ни при чём, именно! — в тон ей подхватил Чичиков и для пущей убедительности даже пустил слезу, причём весьма обильную, благо и платок был у него в руке…

Ах, женское сердце, женское сердце, ты не только ранимее мужского, ты ещё и гораздо великодушнее, ибо никто в целом свете не умеет прощать как ты, безоглядно и щедро проливая доверие и милость даже к самому чёрному своему врагу. Что было бы с миром, господа, ежели не существовало бы в нём такового вот женского сердца, в котором, может статься, оправдание и прощение всем нам…

Далее, конечно же, последовало примирение и причиною ему была, как ни странно, та неожиданная даже и для самого Чичикова сказанная им ложь, а вовсе не обильныя его слёзы и уверения в непричастности его к тем роковым событиям, что обрушились на Тентетникова с Ульяною Александровною. На счастье нашего героя случилось так, что некто, так по сию пору остававшийся неузнанным, и вправду тайно ухаживал за могилою Александра Ивановича, о чём Улиньке поведал в письме Архимандрит, тот самый сухонький старичок, что как—то встретился Чичикову на пути. На выказанное ею беспокойство о заброшенности праха и могилы горячо любимого ею батюшки, Архимандрит отвечал, что сие не стоит беспокойства, потому как могила всегда содержится в надлежащем порядке, хотя и неизвестно чьею рукою. Может быть и Божьим соизволением. Вот может быть сие упоминание о Божьем соизволении, да ещё столь выгодное для Чичикова совпадение и повернули Тентетникова с Улинькою на его сторону; тут уж слёзы полились с обеих сторон и Чичиков с Тентетниковым, обнявшись и плача, простили друг дружке взаимные обиды.

О многом сумели они перетолковать тем днем и многое казалось им важным и необходимым в этих разговорах. Чичиков узнал, что живут они очень скромно, невзирая на полученное Улинькою наследство, потому как считают, что коли судьба им выпала такая, то и жить, стало быть, надобно по судьбе. Улинька, на удивление всем, заделалась настоящею хозяйкою, справляясь, по словам Андрея Ивановича]6 не хуже какой—нибудь заправской кухарки либо экономки, да к тому же имела она в городе уроки, о чём Чичиков уже узнал от полицеймейстера.

Сам же Андрей Иванович намеревался, как только закончится срок его поселению, заделаться хозяином на земле и из Сибири уезжать не собирался, твёрдо решивши для себя оставаться в этих краях.

— Вот и преотлично, — сказал Чичиков будто бы шуткою, — возьмёте меня к себе соседом жить.

А сам подумал, что лучшего управляющего для приисков ему и не сыскать, потому как порядочность натуры Анлдрея Ивановича была ему хорошо известна. Что же до некоторой лености или же лучше сказать ипохондрии, свойственной Тентетникову прежде, то от неё ныне не оставалось уже и следа. Уж это был иной человек, уж жажда деятельности сквозила в каждом его слове, зачастую весьма точном и показывающем знание здешних мест и обстоятельств. И сие так же показалось Чичикову весьма полезным и он окончательно убедился в том, что Андрей Иванович и есть тот самый, кому он без боязни мог бы доверить прииски, которые, как мы не раз уж о том говорили, уже почитал своими.

Однако время сделалось совсем уж обеденное, но Чичиков к обеду не остался, резонно рассудивши, что на его персону не рассчитывали, потому как не могли и помыслить, что всё закончится таковым вот мирным образом. Потому—то, дабы не смущать хозяев и условившись о скорой с ними встрече, он и уеха,л провожаемый радостными улыбками Улиньки и Андрея Ивановича, которых и на сей раз сумел обмануть.

После описанной нами только что встречи прошло без малого около месяца прежде чем удалось Павлу Ивановичу, выбравшись из Собольска, отправиться в обратный путь. И, несмотря на уж давно выправленные бумаги, бывшие у него на руках, несмотря на то, что осень, вступившая в свои права, обещала сделать непростым путешествие нашего героя, как то всегда бывает, когда приходится ездить вымокшими и раскисшими от дождей дорогами, он всё откладывал и откладывал свой отъезд.